Когда она в первый раз увидела образы из своего прошлого, то посчитала их благословением от Властелина Камня. Ей казалось, что ей показывали прошлое с безмолвной просьбой не повторять его и лишь укреплять позиции Ли Юэ. Кто бы знал, что ощущая себя главной героиней историй прошлых лет, она действительно ей окажется.

Первое время было сложно смириться с мыслью, что ты уже больше не ты, а совсем другой человек. Да даже и не человек вовсе. Привыкшая держать всё под контролем, Нин Гуан не могла справиться сама с собой, постепенно утопая в образах прошлого. Сначала было страшно, потому что все воспоминания хлынули на неё слишком быстро. Она думала, что всё это сны от Гео Архонта и даже злилась на него за то, что так нагло вторгался в чужой сон, показывая то, что ей казалось таким бесполезным. Ну какая ей польза с того, что она узнает историю другого Архонта? Особенно с учетом того, что это уже давно забытые легенды, которые даже не продать никому. Но воспоминаний становилось всё больше и больше, складываясь в какую-то более цельную картинку. Воля Небес любила загадки и ей не составило труда быстро сложить одно с другим. Странные воспоминания начали появляться после смерти Властелина Камня, а значит в этом был ключ ко всему. Она могла бы пообщаться с Путешественником или с Адептами, но тогда ответ был бы слишком легким. К тому же Нин Гуан четко прослеживала во всей этой истории след еще одного персонажа, с которым была незнакома лично. Помощник юной владелицы ритуального бюро «Ваншэн» был ответственен за проведение Церемонии Прощания. И было в его образе что-то смутно знакомое. И после первой разговора с ним в привычной жизни Воли Небес всё поменялось. И сложно было отделаться от мысли, что этот симпатичный мужчина был не причем.

Честно говоря бывший Архонт Пыли не сразу разглядела в Чжун Ли того, ради которого когда-то была готова отдать свою жизнь. Определенно за прошедшие столетия он изменился, но это были скорее едва заметные штрихи, которые сделали его только лучше. Он был всё такой же статный, величественный и молчаливый. Даже в его образе обычного человека проскальзывали все эти вещи. Впрочем, в характере и в поведении прослеживалось нечто новое. И это давало надежду на то, что их возможный будущий разговор будет более успешным. Раз Моракс всё-таки изменился, то и его реакция будет станет отличаться от той, что могла последовать несколько сотен лет назад. Нин Гуан понимала, что своей новостью ошарашит его, но она не могла больше молчать. С каждым днём в её голове всплывали новые образы и воспоминания, которые мешали нынешней жизни. Да, когда-то давно перед своей смертью ей приходилось задумываться о том, как бы оставить свой след в истории. И для этого была создана шкатулка, которая стала посмертным подарком для Моракса. И будучи еще Гуй Чжун она вложила туда все свои знания, которые могли помочь в будущем её спутнику. Для её открытия не нужно было делать ничего кроме как быть честным с самим собой. И честно признать все свои чувства по отношению к ней, о которых Гео Архонт никогда не говорил. Тогда ей казалось, что её возможная смерть даст ему мотивацию наконец-то раскрыться и стать мягче, потому что потери всегда делают уязвимыми. Но кто же знал, что это лишь сильнее закроет Моракса и даже после своей смерти она не услышит ту фразу. ради которой держалась до последнего.

Она не ждала от своего собеседника полного понимания и сочувствия, когда позвала его на встречу и рассказала о том, кем действительно являлась. Нин Гуан выглядела иначе, да и характер претерпел изменения, но мудрости и чуткости хватало, чтобы понять чувства Моракса. Первые три часа. А потом пришло раздражение, которое плескалось у самого края её внутренней чаши. В неё буквально сыпали тысячу обвинений во всем. Сначала она молчала, потом парировала особенно колкие фразы. Сейчас её раздражение граничило с тем самым моментом, когда хотелось просто вызвать охрану и выгнать бывшего Гео Архонта из её кабинета. Она пришла к нему сама, рассказав свою самую сокровенную тайну в надежде на помощь и поддержку, а получила лишь упреки и обвинения. Главная была претензия в том, что по мнению Моракса, всё это было спланировано. И это ужасно раздражало, потому что ничего подобного ни в прошлом в роли Гуй Чжун, ни сейчас в другом теле, ей бы не пришло в голову. Она действительно не знала, как всё это произошло и почему. И думала, что один из старейших из Семерых ответит на её вопрос. Но последний предпочел вести себя, как несносный и обидчивый мальчишка, высказывая ей за обиды прошлых лет, хотя у неё к нему вопросов было не меньше.

Очередное обвинение, что она не оставила инструкций, Нин Гуан встретила громким фырканьем. Будто бы это было её обязанностью. Еще тогда Пыль положила всю свою жизнь ради будущего тогда еще безымянной земли. Все её действия были посвящены ему, но даже этого показалось Мораксу мало. По его мнению тогда перед своей смертью, когда счет шел на секунды, она должна была ему рассказать всё. Ну да, ведь других целей у неё не было в жизни. Будто бы ей не было страшно умирать тогда на его руках, чувствуя, как бессмертие капля за каплей покидает её. И все её силы направлены на то, чтобы продержаться еще чуть-чуть, чтобы запомнить навсегда лицо самого близкого ей создания. Она не думала, что вернется к жизни, но вместо радости получила гнев. Обойдя стол по кругу и замерев напротив своего собеседника, Нин Гуан в очередной раз фыркнула, едва ли скрывая собственное раздражение на эту ситуацию.

— Моя инструкция была довольно понятной и четкой, Моракс. Не мои проблемы, что ты плохо слушаешь тех, кто ради тебя был готов умереть.

И снова очередной выпад в её сторону. Они будто бы перекидывались мячом, который каждый раз изящно отбивали в обратную сторону. Но это не могло длиться вечно и кто-то должен был оступиться. Вот только в чем, если изначальная причина их спора была глупой. По крайней мере, так казалось Нин Гуан. Когда к ней вернулись все воспоминания и у неё получилось уложить это в своей голове, то она тут же назначила встречу некоему господи Чжун Лин. И почти с порога вывалила на него всю правду. И, честно говоря, ожидала немного другой реакции. Наверное, собственная эйфория от осознания того, что спустя столько тысяч лет она снова живая, пусть в другом теле и с другим именем, затмила всё остальное. И поэтому ей было сложно понять злость собеседника, хотя спустя стольких часов обсуждений она поняла в чем была причина. Моракс думал, что это все её план еще с тех самых времен, когда она носила другое имя. Злая шутка, которая вскрылась только сейчас. И это больно ранило, потому что ни тогда, ни сейчас Гуй Чжун не позволила бы себе быть такой жестокой. Особенно по отношению к нему. И весь этот диалог был для неё невероятно неприятным, хоть Воля Небес и держала маску, которая грозилась треснуть.

Небреженое касание к до сих пор закрытой шкатулке, заставило Нин Гуан нахмуриться. Спустя столько лет Моракс так и не смог открыть её подарок для него, а значит и не знал всей правды, которую она там скрыла. Отчасти, лишь отчасти, он был прав в том, что она тогда его обманула. Но это было не в тех масштабах, о которых Чжун Ли говорил. Тогда Архонт Пыли знала, что её смерть была лишь вопросов времени. И знала, сколько боли это доставит её другу. И эта шкатулка была создана, чтобы проститься с ним. Там было небольшое послание, в котором Гуй Чжун признавалась в своих чувствах и прощалась, рассказывая еще все свои секреты, делясь самым сокровенным. Ей не хотелось говорить об этом заранее, потому что Моракс бы взбесился от одной мысли, что может её потерять, поэтому держала свой прощальный подарок при себе. Она не хотела умирать, как и многие другие. И в те последние секунды перед тем, как предаться забвению, рассыпавшись в мелкую пыль, Гуй Чжун поняла, что её подарок навсегда лишит Моракса возможности хоть кого-то полюбить. Своим посмертным признанием она навсегда привяжет его к себе. И поэтому просила его забыть о шкатулке. Кто бы знал, что спустя столько времени тот, ради кого Архонт Пыли погибла так и не сможет подобрать ключ буквально к её сердцу.

Она складывает руки на груди, всем видом защищаясь от любых нападок, хоть её внутренняя броня дала глубокую трещину.

— Я и уходила во тьму. И тогда в твоих объятьях я не думала о том, что когда-то мне повезет еще раз увидеть тебя. И уж точно не предполагала, что ты будешь настолько не рад встречи со мной.

В золотистых глазах Чжун Ли плещется обида и непонимание, а с губ слетают очередные обвинения. Да, он изучил всё, что мог изучить, но даже ни на секунду не задумался о том, каким легким и изящным было решение. Всего лишь три слова, которые бы помогли ему пережить всю боль и не обвинять её сейчас ни в чем. Одна фраза, которую Гуй Чжун уже больше не может посвятить ему. Небрежный жест и вот шкатулка лежит уже на половине Нин Гуан. Она аккуратно берет её в руки, перебирая механизм, который за столько времени не изменился. Можно было бы гордиться своей работой, но лишь от одного взгляда на головоломку ей хотелось расплакаться от беспомощности и злости. Как создатель этого предмета Воля Небес могла одной лишь силой стихии открыть шкатулку. Пусть теперь ей подчинялась гео-стихия (какая ирония), но остатки собственных сил потихоньку пробуждались. Так что от одного лишь прикосновения к предмету он засветился мягким светом, а затем приподнялся над ладонью, медленно раскрутившись. Стоило лишь напрячься, чтобы шкатулку раскрылась полностью, явив образ из прошлого. Но был ли в этом смысл? Нин Гуан не знала и не могла никак решить, а хочет ли раскрыть свою тайну или это больше не имело смысла.

— Я ни разу не дала тебе в прошлом повод усомниться в себе, Моракс. Ни разу. Так во имя Селестии, почему ты сейчас не веришь мне и обвиняешь во всём? Думаешь я планировала свою смерть? Или, может быть, это я виновата в той Войне? В чем ты еще обвинишь меня? Я не планировала свое возрождение. И пробуждение уж тем более, потому что мне нравится моя нынешняя роль. Я счастлива увидеть город, который мы мечтали построить вдвоем. Но все твои обвинения и слова обесценивают всё. — Она откладывает шкатулку обратно на стол и опирается на него, смотря прям в глаза напротив, которые когда-то были для неё всем. — Ты всегда плохо разбирался в вопросах чувств и эмоций, когда для меня это было легко. И это был мой вызов тебе, Моракс. Я хотела, чтобы ты принял его и признал свои чувства. Решение было сокрыто не в старых свитках, подземельях или еще где-то. Оно всегда было в твоем сердце, но ты так и не позволил себе сказать то, что должен был. И, может быть, скажи ты это сейчас, то узнаешь что в этой шкатулке.

Она передвигает шкатулку обратно в сторону Чжун Ли и не знает услышали её в этот раз.

Вдох.

У неё вырывается нервный смешок, и она пытается подавить нарастающую панику, потому что в данной ситуации ей не хватало только истерики, чтобы собрать полное бинго. Она, твою мать, младший детектив и не должна паниковать. Не должна. Это слово застревает в горле, мешая дышать. Кидман пытается сделать вдох глубже, но все её обязательства застревают где-то внутри, мешая собраться и перестать поддаваться эмоциям. Ей было необходимо успокоится и взять себя в руки, но всё уже посыпалось, и как бы Кидман не пыталась удержаться наплаву у неё ничего не получалось.

И довольно агрессивная компания пьяных ублюдков была тому доказательством. Да, тяжесть пистолета на поясе прибавляла ей уверенности, но подступающую панику было уже не унять. Она много приняла в жизни неправильных решений, но ни одно из них еще не подводило её так близко к точке невозврата. И где-то в голове мелькала мысль, что, может быть, так всё и должно закончится. В грязной подворотне этого треклятого города, черт знает где. Просто немного потерпеть, а потом всё закончится и ей не нужно будет всё контролировать.

Выдох.

Кидман сжимает кулаки, но не предпринимает никаких действий, лишь наблюдая за компанией перед ней. Последние пару месяцев выдались паршивыми, но ей было не привыкать. Работы толком не было, ей приходилось заниматься какой-то ерундой, а жалованье стало минимальным. К этому нужно добавить тот факт, что ни друзей, ни семьи у неё не было, а значит справляться со стрессом ей приходилось самостоятельно. Это всё было ей не в новинку, потому что бывали ситуации и хуже, но в этот раз она готова была сломаться. На её шее будто затягивали удавку, мешая жить и дышать полной грудью. И дебильное задание, суть которого было просто не высовываться, всё лишь усложнило. Кидман была прикована к одному месту и сходила с ума от скуки, а старые демоны потихоньку расправляли головы, напоминая о себе. Сегодня удавка завязалась особенно крепко, а старые раны заныли слишком сильно. Ей отчаянно хотелось разобраться в себе, но получалось лишь сильнее запутаться. Наверное, улыбчивый стажер из оперативного отдела был прав, когда советовал ей сходить к мозгоправу, но, кажется, Кидман послал его так грубо, что он теперь шарахался от неё, едва завидев издалека. Жаль только, что это не всегда работало и не на всех, иначе ублюдки перед ней давно бы разбежались.

Она игнорирует их, но не пытается провоцировать, потому что ситуация и так дерьмо. Кидман показалось подозрительным, что неподалеку от дома постоянно тусуется одна и та же компания мужчин. Это могло быть её зацепкой к заданию, но на деле девушка наткнулась лишь на компашку наркоманов, которые явно желали с ней познакомиться поближе. Джули надеялась, что сможет от них оторваться, но лишь завела себя в тупик, из которого выбраться было сложновато. Трое наркоманов против неё одной звучало паршиво, но ведь было и хуже да? Кидман еще раз нервно смеется, чем провоцирует агрессивную реплику одного из компашки. Она даже их толком не разглядела, потому что, конечно же, поперлась сюда ночью, а находилась она не в самом хорошем районе, где освещение было роскошью. Так что ей осталось лишь гадать, насколько всё плохо, потому что лица было разглядеть сложно, лишь три темных силуэта.

Вдох.

Удавка затягивается максимально сильно, а все обязанности застревают в горле, мешая дышать и говорить. Она фыркает, а затем делает шаг вперед, во тьму, надеясь, что на свет ей повезет еще выйти.

— Пошел к черту.

Кидман улыбается нервно, легко уворачиваясь от первого удара, а затем отправляет в нокаут одно из мужчин. Двое других тупо пялится на тело своего друга, и это дает ей небольшую фору, поэтому девушка не останавливается и пытается попасть в кадык, но её ловко ловят за руку, больно выворачивая запястье. Твою мать. Кидман шипит от боли, а когда её душевно так прикладывают об стенку, на пару секунду отключается, медленно сползая вниз. Она пытается сфокусироваться, шарит рукой по поясу, надеясь выхватить пистолет, но её резко поднимают за руку, и снова прижимают к стене. Джули чувствует запах крови, а волосы на затылке становятся влажными. Воображаемая удавка резко раскручивается, позволяя вдохнуть, поэтому Кидман резко бьет коленом в живот, отталкивая от себя мужчину, который ругается под нос. А затем резко замирает, слыша щелчок. Тяжесть пистолета больше не ощущается на поясе, и девушка вновь нервно смеется. Определенно, настолько близко к смерти она еще никогда не была. Она слышит хриплые стоны позади себя, и по мутным теням на асфальте понимает, что один из компании смог подняться, и пошатываясь шел к ней.

Запах алкоголя заставляет задержать дыхание, а от горячего дыхания она начинает морщится и отворачиваться. Её грубо хватают за подбородок и разворачивают. Кидман охает от боли, чувствуя, как мир перед ней завертелся, запоздало понимая, что вполне могла получить легкое сотрясение от удара об стенку. Её держит один из мужчин, который выглядит лет на тридцать и даже вполне прилично одет. Чуть дальше стоит второй с её пистолетом в руке, и держит её на прицеле. Кидман знает, что промахнуться с такого расстояния в темноте довольно легко, но у неё все еще кружится мир, а удавка вновь мешает дышать. Или это были чужие руки?

— А теперь милая ты будешь делать все, что мы тебе скажем.

Всё тот же улыбчивый стажер рассказывал ей о том, что иногда помогает уехать куда-то далеко от города и просто покричать. Кидман чувствует, что ей очень хочется отчаянно заорать, даже если это будет последнее, что она сделает в своей жизни. Но сзади раздаются еще шаги, и девушка замирает, пытаясь понять — это её шанс на спасение или все-таки стоит начать закричать напоследок.

Выдох.

Дверца шкафчика в ванной щелкает с отвратительным скрипом, а зеркало показывает совсем не ту картинку, которую хочется видеть. Тени, что залегли под глазами стали глубже, а их оттенок приближался к черному. Лицо осунулось, а скулы стали более четким, а вместе с ними стали заметнее морщины, которых за последние пару недель стало еще больше, вместе с седыми волосами. Карен тяжело вздыхает, и опускает глаза вниз, не желая смотреть на свое искаженное отражение. Это не она, нет, ни в коем случае. И спасительная горстка таблеток успокоительного на ладони скоро подтвердят её догадки.  Сверху запить еще бокалом белого сухого, и можно дальше отыгрывать свою роль идеальной домохозяйки и счастливой матери троих детей. Вот только перед кем теперь разыгрывать подобный спектакль было решительно непонятно. Муж давно видел десятый сон, а дети... Холли точно была в своей кровати, а насчет старших никогда нельзя было сказать наверняка. Когда-то ей казалось, что Майк и Нэнси не похожи от слова совсем, но видя, как их сплотили последние события, начала понимать, что между ними гораздо больше общего. Вот только легче от этого не становилось, потому что переживать за одного Майка было легче, чем за них двоих одновременно. Вот только обсуждать она с ними это не собиралась, потому что проблем было и так по горло.

Хоукинс пустел на глазах, хотя и раньше было не то чтобы большим городком. Но он всегда был уютным. Карен родилась и выросла здесь, уезжая лишь на время по учебе, чтобы потом вернуться в родной город в статусе жены Теда. Тогда ей казалось, что у неё вся жизнь впереди, а сколько было планов! А затем родилась Нэнси и жизнь завертелась совсем в другую сторону. Карен не замечала, как город её детства стал потихоньку завязываться веревкой на шее, потихоньку превращаясь в удавку. Здесь все было одинаковое и такое приторно обычное, что иногда ей хотелось выть от этого. По ночам, в подушку, чтобы никто из членов семьи не увидел, насколько несчастна их мать. Впрочем, наличие детей сильно упрощало жизнь, и помогало скрасить серые будни. И даже Хоукинс на время стал не таким уж пресным, пока жизнь снова не сделала очередной виток. Пропажа младшего сына Байерс застала врасплох весь город, а сама Карен почувствовала, как стремительно теряет контроль над своей жизнью. Бокал и даже один вина за ужином стал нормой, которую легко можно было прятать за вкусной едой. Таблетки в одинаковых баночках ничем не отличались от тех же витаминок, что она выдавала детям по утрам, а муж был слишком флегматичный, чтобы заметить изменения в жене. Спектакль отлично игрался, пусть жизнь и вносила свои коррективы в сценарий.

Наверное, тогда Карен в первый раз осознанно приняла решение закрывать глаза на все, что не касалось её семьи. Оттолкнуть Джойс, которая была с ней столько, сколько они друг друга помнили. Сначала школа, а потом уже осознанная взрослая жизнь и совместные прогулки с колясками. Уиллер была рядом, когда её подруга осталась одна с двумя детьми на руках, и старалась помочь насколько могла. Но когда пропал Уилл что-то внутри щелкнуло, не позволяя поверить во всё то, что происходило потом. Даже сейчас, когда за окном маячило «нечто», что нельзя было объяснить логически, Карен продолжала пытаться делать вид, что всё в порядке. Закидывалась успокоительными, запивала вином, хотя в её возрасте это было плохой идеей. Но нужно было жить как-то дальше и поддерживать видимость нормальности хотя бы перед Холли, раз старшие всё и так знали. Обида на детей, которые даже не попытались поделиться серьезными вещами с родителями до сих пор маячила где-то в глубине, но Уиллер понимала, что не имела на это право. Она бы просто не поверила, и даже увидев всё своими глазами, продолжала себя тешить надеждами. А еще чувствовала себя жутко виноватой перед Джойс, которую записала в местных сумасшедших, как и все жители Хоукинса. Но именно её подруга по итогу знала всю правду, которая сейчас обрушилась на весь город в буквальном смысле. Карен предпочитала об этом не думать лишний раз, а как только мысли заполняли её светлую голову тут же закидываться таблетками. Сегодняшний вечер был не исключением, а горстка на ладони быстро исчезла. Тед даже не пошевелился, когда Уиллер вошла в спальню и легла рядом. Он был на удивление бодр и спокоен, и женщина не могла понять, как ему это удается, но обсуждать с ним также ничего не хотелось.

Хотелось просто проснуться в мире, где ничего не произошло. Уилл не пропадал, подруга Нэнси жива и здорова, не было страшного пожара в Молле и множество таинственных смертей. Ничего из этого не было. Но вместо этого Карен проснулась с тяжелой головой, в очередной раз напоминая себе, что мешать таблетки с алкоголем плохой знак, и скоро это скажется на её внешнем виде. Впрочем, поддерживать марку она умела, и уже через полчаса суетилась на кухне, отмечая, чего не хватает из продуктов. Выезжать в центр города не очень-то хотелось, но молоко в холодильнике волшебным образом само не появлялось. Так что убедившись, что Холли занята рисованием, а остальные дети хотя бы живые, Уиллер направилась в магазин. Центр выглядел паршиво, так что выходить за продуктами было сложновато. Побродив между полупустых магазинных полок, она решила, что всё равно одна не унесет всё, а значит можно было пройтись по улицам, в надежде увидеть кого-то знакомого. И живого. Страх потерять кого-то близкого прочно заел в голове женщине, хотя, к счастью, никто сильно не пострадал. Это успокаивало пусть и ненадолго.

Голос Джойс сложно было проигнорировать, да и не хотелось. Карен замирает и оборачивается как-то слишком медленно. Они не виделись больше полугода, лишь иногда созваниваясь, чтобы обсудить отношения Оди и Майка, у которых всё было в самом разгаре, как и самые грандиозные идеи на будущее. Последний раз они договаривались насчет поездки, и Байерс клятвенно обещала, что всё будет в порядке. Ну, технически все были целыми и здоровыми, на этом и спасибо, но в глобальном смысле всё было очень плохо. Уиллер почему-то сдержанно улыбается, но дает себя увести в сторону какой-то забегаловки, как-то между делом замечая, насколько сильно изменилась её подруга. От несуразной школьной неформалки ничего не осталось, и она в отличии от Карен очень четко ориентировалась в происходящем безумии. Это одновременно успокаивало и раздражало, потому что они же были подругами, но почему-то не смогли найти время прислушаться друг к другу, чтобы поверить и, может быть, предотвратить случившуюся катастрофу. Вот только Карен предпочла скрыться за красивыми очками, а на Джойс поставить ярлык «странная». Но очки разбились о реальность, а подруга оказалась единственным действительно нормальным человеком.

Карен улыбалась вымученно вежливо, отвечала как-то невпопад, и с удивлением обнаружила себя в какой-то полупустой забеголовке. В Хоукинсе последние дни всё было полупустым, но не больницы. Уиллер тяжело вздыхает, и заказывает себе черный кофе без сахара, в надежде избавиться от головой боли, которая всё еще мешала сосредоточиться на происходящем. Впрочем, вполне прямые вопросы от Джойс быстро помогли собраться. Карен вздыхает в ответ, стирая с лица вежливую улыбку, заменяя её на горькую. В ней сожаления плескались через край, но вот только подруге об этом пока было знать необязательно.

— Вполне нормально, если не считать того факта, что мои дети постоянно влипали в какие-то ужасные события, а я об этом узнала постфактум. Всё в порядке, Джойс. Это я должна извиняться за то, что слишком высокомерно вела себя и оставила тебя один наедине со всем этим безумием, с которыми я до сих пор не могу смириться. Ощущение будто бы всё это нереально, и я вот-вот проснусь от этого кошмара, — Уиллер вздыхает, кивком благодаря официантку за кофе. Напиток оказывается крайне мерзким на вкус, но на удивление со своей функцией ободрить справляется на ура. То ли из-за своего ужасного вкуса, то ли из-за цены за такой паршивый кофе. — Помню, ты в каждый дом бегала стучалась в тот вечер.

Карен догадывалась, к чему подводит подруга, но не была уверена хочет ли разговаривать об этом прямо сейчас. А самое главное была ли морально к этому готова. Впрочем, последние несколько лет никто особо не спрашивал её мнение в подобных вопросах.

http://barcross.ru/viewtopic.php?id=4163#p271836

смерть вздыхает, когда ей снова ненароком напоминаю о том, какой она была раньше. из всех них с людьми и с течением времени ей приходится сталкиваться чаще всего. и она единственная, кто действительно отмечает разные временные промежутки, потому что это было важно для её работы. у неё не было вариантов прийти невовремя, ибо от этого зависело слишком многое. пусть на той стороне за этим не следили, но задача смерти была в доставке мертвых душ, и не в её характере было задерживаться. да, пусть она была всего лишь «курьером» между миром мертвых и живых, но этот факт её значимость никак не убавлял. харон мог сколько угодно в своем подземном царстве возмущаться и высказывать ей разное, но заменить он смерть не мог никак. и ему приходилось считаться с её мнением и решениями. и остальным всадникам тоже, потому что перестань она выполнять свою работу, как мир живых заполнят живые трупы и призраки. потерянные, испуганные и желающие обрести покой души станут проблемой для всех всадников, внеся сильные корректировки в их действия. именно по этой причине они всегда действовали сообща, предупреждая друг друга о своих планах, чтобы не случалось внезапных коллапсов. смерть конечно была всесильна, но даже у неё были свои пределы.

тем не менее, смерть понимает, что её вовсе не хотели обидеть. скорее, это был внезапный приступ ностальгии по временам, когда они были менее человечны и более божественными. она и сама скучала по прошлому веку, пусть он и был весьма тяжелым, но веселого в нём было много. но ей определенно нужен был небольшой перерыв, чтобы восстановить свои силы.

— пока вы развлекались в прошлом столетии, мне приходилось работать сверхурочно, дорогая. поэтому считай, что прямо сейчас я в отпуске без конечной даты. когда-нибудь вам снова захочется повергнуть весь мир в ад, и мне снова придется работать слишком много, — смерть вздыхает показательно жалостливо, разыгрывая образ уставшей от всего девушки, но её собеседницу не проведешь. война прекрасно знала, что всё это лишь оправдания. когда настанет время, то смерть будет первой, кто низвергнет этот мир и еще станцует сверху на горе мертвецов. но это знание никак не мешало всаднице продолжать игнорировать своих коллег, прикрываясь усталостью и меланхолией. — к тому же, в отличие от вас моя подпитка никогда не иссякает. пока будет хоть один мертвец в день я всегда буду полна сил, просто тратить их не вижу смысла.

она слушает войну внимательно, потому что знает — коллега просто так бы не пришла в гости. точнее, раньше это было в порядке вещей, но сейчас все встречи скорее деловые и чисто узнать, всё ли в порядке, нет ли новостей от других богов или чего-то еще. к тому же в новом мире всё было построено на технологиях, так что у них даже был собственный чат в одном из современных мессенджеров. он использовался для каких-то важных обсуждений, которые появлялся крайне редко, а личные переписки у смерти были в основном с войной и чумой, да и те тоже весьма сухие и односложные. все они всё еще предпочитали живое общение, но собраться было проблемой. поэтому визит войны был явно с какой-то целью, но это совсем не омрачало его. наоборот, осознание, что смерть всё еще дорога для войны в любом из её обличье, приятно грело её бессмертную душу.

всадница как обычно начинает издалека, потихоньку подводя всё к основной проблеме. обычно, смерть не любила все эти долгие прелюдии и даже в собственной работе сразу переходила к делу, из-за чего многие клиенты обижались и пришлось нанимать живых людей, которые были более эмпатичными и чувственными. увы, для смерти тело перед ней было всего лишь работой, и при всём желании испытывать хоть какие-то эмоции по этому поводу она не могла. даже изобразить их было уже большой сложностью, хотя в некоторых случаях это приходилось делать. но при этом длинные рассказы войны ей нравились. даже если большая часть информации была лишь её личными рассуждениями, смерти было всё равно. она давно поймала себя на мысли, что воспринимала коллегу, как нечто большое. чувства и эмоции им были недоступные, но из-за человеческих тел некоторые аспекты всё-таки брали вверх, как бы они не контролировались. и война у неё вызывала именно эти примитивные инстинкты, которые сложно было контролировать. кроме банальной похоти и желания, хотелось чего-то совсем банального. вот просто сидеть рядом и слушать все её абстрактные рассуждения, покуривая сигарету. ей даже не надо было изображать интерес, потому что смерти и правда было интересно. плюс, разговор начал касаться  довольно личных тем, которые были важны каждому всаднику.

когда-то у каждого из них был свой верный конь. и у неё тоже он был и есть, просто сейчас в нём не было нужды. хлорос отдыхал в подземном мире под чутким руководством харона, но при необходимости всегда легко призывался в мир живых. смерть очень дорожила своим другом и каждые свои выходные навещала его. поэтому волнения войны по поводу брани были ей знаком. всадница кивает в ответ на просьбу посмотреть всё ли хорошо с конём, и аккуратно забирает амулет себе. да, сил было не так много, если сравнивать с другими конями, но конечно даты смерти она не видела. как и не видела их у бессмертных богов. да, при желании можно было постараться и разглядеть мутные очертания какой-нибудь даты, но ей это было не нужно. в конце концов, она не какая-нибудь из ясновидящих, для неё это не важно. вот когда у кого-то появится эта дата четко над головой, тогда всадница и будет разбираться, а пока рано переживать. но тем не менее, у неё был страх увидеть когда-нибудь на ком-то из всадников зловещую цифру. даже взглянув в зеркало, смерть бы не удивилась разглядев дату над своей головой. всё в этом мире циклично, а небытие не такое уж и страшное, как его описывают люди. но быть оборвать жизненную нить у своих названных сестер и братьев это уже другое. это будет её испытанием в будущем, которое смерти придется пройти, но оно заранее вызывать у неё страх. от этого она старалась не смотреть на богов выше, чем уровень глаз, чтобы случайно не разглядеть раньше времени то, что знать не хотелось.

и прямо сейчас, сосредоточившись на медальоне, смерть боялась увидеть дату смерти брани. ей ведь придется забрать его с собой, а для войны это было бы большим ударом. но к счастью, ей ничего не удается найти. скорее всего обычная нехватка сил и переутомление, которое свойственно всем, даже богам. и войне тоже стоило расслабиться, потому что её коню ничего плохого не ждало.

— ну, я будущее не предсказываю, а всего лишь обрываю, но его дату смерти я четко не вижу, значит с ним всё будет в порядке. вода из реки стикс — это прекрасное решение, но я бы тебе посоветовала оставить его на время в подземном мире. хлорос сейчас там и им будет вдвоем веселее, чем по одиночке. конечно, битвы восполнили бы силы брани, но даже самым сильным полководцам нужны передышки перед новыми сражениями. — она закатывает глаза, когда слышит снова про харона, потому что он и правда был не слишком сговорчивым. им приходилось общаться из-за общих целях в работе, но с другими всадниками контактировать ему было сложнее. персефона же и правда всегда выручала, так что стоило в следующий визит поблагодарить её за помощь войне. вопрос о воде стикс застаёт её врасплох, потому что особо применений у неё было не так уж и много, но достать её было довольно сложно. не все боги могли похвастаться наличием у себя подобного флакона. — прибереги её до лучших времен. артефакт можно сделать, но честно не скажу, что конкретное. у этой воды много применений, нужно исходить из твоих желаний. но я бы посоветовала просто сберечь крайний случай. судьба изменчива, никто не знает, когда дата смерти появится над тобой или бранью, а эта вода сможет хоть ненадолго отсрочить дату.

смерть возвращает медальон обратно, а зачем тянется к своему. коса на шее приятно охлаждает кожу, а затем буквально вздрагивает от прикосновения войны, которое так контрастно ощущается. от всадницы несет жаром сражений, она горяча даже просто находясь в спокойствии. и это обжигающий жар сильно контрастирует с хладнокровной смертью. наверное, по этой причине они всё еще довольно близки, в отличие от других всадников. противоположности притягиваются, как говорят смертные, так что в этих обоюдном желании общаться не было ничего странного. и война подтверждает этот факт своими словами, заставляя всадницу улыбнуться. она ловко перехватывает тонкие пальцы, а затем подносит их к своей холодной щеке, аккуратно начиная тереться о теплую кожу. контраст ощущается чем-то новым, хотя по факту просто забытое ощущение. смерть знает, что от неё хотят и сама не против более близкого контакта, но понимает, что это вновь будет истощать её. она пообещала себе несколько десятилетий спокойствий, потому что лет им было достаточно, а силы восстанавливались далеко не так быстро, как раньше. а в её случае все сильные эмоции затрачивали её энергию. она бы была не прочь поддаться желанием человеческого тела, но не сегодня. и войне стоило знать об этом заранее.

— это вторая моя ценная вещь после хлороса, так что я не могу её потерять. как и связь с тобой, но в последнее время мне немного сложно общаться, как раньше. мои ресурсы, как и у брани были сильно истощены, так что приходится потихоньку восполнять свои силы. так что я не смогу тебе ничего предложить, кроме как составить мне компанию на работе. увы, большего я тебе дать не могу, хотя очень хочу.

она убирает руку войны со своего лица, напоследок оставляя легкий поцелуй на тыльной стороне ладони. а затем встает с дивана, туша сигарету. им пора было собираться, а значит нужно было всё проверить перед выходом. не очень хотелось возвращаться сюда по середине ночи.

Яэ была уверена, что теперь всё будет снова, как раньше.

Всем вернут их Глаза Бога, Эи выберется из своего добровольного заточения и будет править самостоятельно. Путешественник отправится и дальше покорять новые регионы, разбираясь с чужими проблемами. Да вот только ей ли не знать, что прошлое нельзя вернуть и как раньше уже никогда не будет. Указ прекратил свое действие, последних Фатуи выгоняли из страны, которую так и не перестали окружать грозы. Последние лишь усилились, хотя Яэ была уверена, что они исчезнут. Ведь Эи же больше не заперта внутри себя, строя свою иллюзорную вечность. Вот только жрица просчиталась в своих расчетах, потому что уважаемая Сегун заперлась в своем дворце не желая с кем-либо видеться, создавая лишь еще больше проблем. Неконтролируемые грозы сгущались над страной еще сильнее, а бардак в работе Трикомиссии только предстояло разобрать. Но сделать это без участие Сегуна было невозможно, а последняя упорно отказывалась принимать участие в чем-либо.

И это раздражало.

Яэ искренне не понимала, что происходит, потому что им так и не удалось поговорить. После той встречи в Эвтюмии пришлось некоторое время провести с Путешественником, потому что оставалось еще много нерешенных вопросов. Да и сама Эи клятвенно обещала, что они еще смогут всё обсудить. Вот только шло время, а она так и не выразила желание пообщаться, наоборот, будто бы стала её избегать. И Мико не могла понять причину. Сначала ей честно было не до этого, потому что оставалось много вопросов, которые предстояло решить. Как Верховная жрица ей приходилось действовать очень аккуратно и с умом, чтобы не привлекать внимание к своей персоне лишний раз. Поэтому потребовалось достаточно времени, чтобы уладить большую часть проблем и задуматься о самой главной. Они не виделись с Эи почти пятьсот лет и неужели ей нечего было сказать своей подруге? Казалось бы их первая встреча была такой многообещающей, но всё встало на паузу. А Мико не любила, когда так происходило. Она ждала этого разговора так долго и не могла позволить ожиданию продлиться еще. Просто не хватало никаких сил, а желание просто обнять дорогого ей человека было слишком сильно. Было сложно отделить свои эмоции и чувства от долга, потому что кроме них Яэ действительно была одним из тех людей, которые могли воздействовать на решения Эи. И кроме их личных проблем предстояло решить еще много других. Поэтому им предстоял разговор не только о том, что между ними сейчас происходит, но и что происходит с самой страной. А если Эи в ближайшее время не начнется заниматься всеми этими вопросами, то Инадзума снова станет уязвимой для вмешательство из вне, как это уже произошло. А допустить повторения этой ситуации явно не входило ни в чьи планы.

Поэтому выбрав максимально свободный от какой-либо работы день, Яэ предупредила, что будет отсутствовать весь день в Храме и отправилась прямиком в резиденцию Райден Сегун. Она, конечно же, даже не стала предупреждать о своем визите, чтобы у Эи не было ни одного шанса отменить их встречу. А никто другой не станет перечить её желанию встретиться Её Превосходительством, также как и кукла не могла ей отказать. К тому же, если Мико чего-то хотела, то всегда добавилась поставленной цели. А сейчас ей было необходимо встретиться со старой подругой, которая почему-то продолжала торчать в своем треклятом измерении в гордом одиночестве. Почему-то жрица была уверена, что после их разговора в присутствии Путешественника всё поменяется. Она же обещала ей, что обязательно придет и расскажет всё то, что Эи пропустила пока была в своем заточении. Но дни шли одним за другим и ни единого намека на то, что её ждут. Да, она могла прийти и раньше, но это бы значило, что ей это было нужнее, чем самой Эи. И как только получилось разобраться со всеми делами, которые еще могли в теории тормозить их встречу, Мико поняла, что никто её звать не собирался. И это ужасно раздражало, потому что складывалось ощущение, что это ей одной всё надо и это она должна бегать за Электро Архонтом, хотя они были обе достаточно умны, чтобы такого не допускать, но что-то пошло не так. И жрица собиралась выяснить, что именно.

На удивлении в самом дворце было минимум охраны и все они без лишних вопросов открыли перед ней дверь, впуская внутрь. Пройдясь во внутренние залы, Яэ тут же встретила куклу, которая нарезала круги в центре комнаты. Судя по её поведению, Эи выключила какие-то настройки и её дубликат немного барахлил. Это объясняло все грозы вокруг Инадзумы и что сама Сегун не покидала своих покоев. Тем не менее, кукла даже не обратила внимание на чье-то присутствие, лишь подняв голову, считывая в Мико кого-то знакомого, кому было позволено находиться внутри без каких-либо вопросов. Но такое поведение абсолютно не устраивало Яэ, поэтому она решительно подошла и поймала за руку такую знакомую фигуру, разворачивая к себе лицом. В пустых глазах не отразилось ни капли удивления или какого-либо вопроса, поэтому жрица вздохнула и заговорила первая.

— Кое-кто задолжал мне разговор. Не пустишь меня поболтать, милая?

Ответом ей послужила тишина, а через секунду её как-то не слишком охотно затянуло в Эвтюмию. Внутри было уже не так солнечно, как в последний раз, но всё еще лучше, чем изначально. Знакомая фигура парила в воздухе в полуоборота к ней и стоило Яэ материализоваться в этом измерении полноценно, Эи опустилась на землю и обернулась к ней. Между ними было несколько шагов, но Мико казалось, что они стоят в километрах друг от друга. Когда они успели так отдалиться? Почему было так больно смотреть на человека, которого ты клялся защищать ценой собственной жизнью?

Когда стало так тяжко находиться радом с ней?

Яэ делает шаг вперед и замирает, наблюдая за своей подругой, которая также задумчива и молчалива, как и в их последнюю встречу. Неужели все те слова о том, как они скучают друг по другу были пустым звуком? Или Эи настолько забыла, как общаться с кем-то кроме самой себя? В таком случае стоило ей это напомнить. Мико закусывает губу, а затем решительно сокращает между ними расстояние, сгребая в охапку удивленную девушку, утыкаясь носом куда-то в шею чисто по давно забытой привычке. Не сразу ощущает, как её робко обнимают в ответ и облегченно вздыхает, когда Эи сжимает руки на её талии уже более храбро. Яэ кажется, что она вот так может стоять хоть целую вечность, потому что в её случае именно так и выглядит идеальная Вечность. Пожалуй, стоило тогда пятьсот лет назад уйти сюда вместе с Эи, а не бросать её одну.

Мыслей в голове очень много и только одна из них стучит очень громко. И именно её Яэ и озвучивает куда-то в шею Архонта.

— Я скучала по тебе.

Она чувствует, как Эи вздрагивает и обнимает её сильнее. И сразу всё расстояние между ними исчезает. Будто бы и не была всех этих годов расставания. Будто бы всё стало как раньше.

Будто бы.

Конечно, Яэ подозревала, что их встреча пройдет не так гладко и романтично, как ей хотелось. Она пыталась увести подальше их от стен Тэнсюкаку, чтобы не пробуждать старые раны. Хотела показать новую Инадзуму, повзрослевшую и с многочисленными ранами, но готовую к переменам. Ту страну, которая нуждалась в своем Архонте, как никогда до этого. И Мико наивно полагала, что этого будет достаточно, чтобы Эи вдруг прозрела. Но пятьсот лет в одиночестве оставили свои следы. Она говорила много и каждое её слово, заставляло кицуне обиженно поджать губы, потому что она была в корне не согласна с ней. Да, барьер был важен и пусть его прошлые хранители почили в боях многовековой давности, это ничего не значило. Среди Тенгу были подходящие для этой роли личности. Да и Они до сих пор все не перевелись, ко всему прочему Яэ не верила в то, что самая могущественная из них всё-таки мертва. Поэтому даже не задумывалась о том, какой проблемой это могло стать. Да и не было повода, потому что во всем этом главной была Эи, которая должна была собрать всех вместе для поддержания баланса. Что могла сделать одна кицуне со всем этим? Да ничего. У неё было достаточно других проблем, о которых нужно было беспокоится, а барьер не так уж сильно и беспокоил.

Поэтому слова Эи о нем воспринимались близко к сердцу, потому что не считались важными. Они всегда смогут вдвоем всё исправить, ведь больше нет необходимости разбираться со всем одиночеством. И Мико уже готова была об этом сказать, когда её подруга увлекает её с собой под дерево, прямо на мягкий ковер. Кицуне улыбается, ластится к ней, желая больше контакт, но следующие слова действительно разбивают всю романтичность момента. Про эрозию, конечно же, Яэ была наслышана уже давно. Среди архонтов и всех долгожителей Тейвата это было актуальной темой. Но она не думала, что это было настолько важно, потому что Эи всё это время была запечатана в собственном сознании и это отсрочило любую эрозию, да и для того, чтобы ощутить её явно нужны сроки больше. Даже Гео Архонт Ли Юэ всё еще был в здравом уме, хоть и в далекой стране за морям происходило нечто странное. А уж ему-то лет было больше, чем её Эи. Но мысль о том, что она может потерять подругу, действительно портило весь момент. Мико вздыхает, пытается что-то объяснить, но не успевает, потому что резко чувствует что-то другое. Взгляд падает на небольшую шкатулку в руках архонта, которая заставляет удивленно ахнуть. Когда-то очень давно Яэ отдала свою силу в обмен на обещание, что будет беречь эту страну, пока Эи не добьется для неё сто процентной Вечности. Предмет внутри шкатулку хранил истиную сущность кицуне и большую часть её сил, поэтому это был равноценный обмен. По крайней мере, им так казалось. Эи отдавала свое Сердце бога, а Яэ свою силу. Но в итоге именно этот обмен сыграл роковую шутку, потому что без своих полных сил Мико не могла достучаться до подруги, когда всё пошло прахом.
И именно из-за отсутствия всех сил ей пришлось обменять Сердце бога на человека, который мог достучаться до подруги. И от одного вида на шкатулку ей становилось неуютно, потому что собственное предательство ощущалось куда острее, чем хотелось бы. И ей бы хотелось сначала отказаться, как бы не было это соблазнительно, но робкие поцелуи Эи попортили все планы.

— Эи... Не надо, я доверила её тебе и отлично справляюсь без неё, пожалуйста, послушай меня, Эи я...

Слова тонут в потоке поцелуев, которым сложно сопротивляться. Яэ с каким-то обреченным стоном отвечает на них, теряясь в своих эмоциях. Она так давно не чувствовала себя такой одновременно счастливой и разбитой. Эи так много всего ей наговорила, да еще и эта чертовая шкатулка, которая так пленила. Кицуне чувствует, как все её нутро тянется к коробочке, чтобы получить то, что так давно было забыто. В чем-то архонт была права и сил действительно со временем стало намного меньше, потому что большую часть энергии забирала Священная сакура. И Яэ ответственно подошла к наследию своей наставницы, вкладывая все свои силы в дерево, но этого было мало. И содержимое шкатулки мигом решает все проблемы, потому что Сакура над ними распускается, а сама Мико чувствует, как силы возвращаются к ней, но не знает из-за чего именно. То ли от такой желанной близости с Эи, то ли от предмета на её коленях. Лисьи уши вздрагивают и поднимаются вверх, а давно скрытый от посторонних хвост распушился, демонстрируя себя во всей красоты. Яэ искренне противится этому всему, потому что чувствует, что это неправильно. Ведь.. Ведь она отдала свою силу Эи, поклявшись защищать Инадзуму в её отсутствие и бережно хранить Сердце Бога. Но что в итоге? Отдала его при первой же возможности. Да, она столько раз себя убеждала, что отдала его, чтобы вытащить Эи из её Эвтюмии, но вдруг был другой способ? К тому же архонт всё еще не знает правды. Не то чтобы это можно было расценивать, как предательство, но вряд ли это было сущим пустяком.

Вместе с силой возвращается способность здраво мыслить. Эи отстраняется первой и всё еще выглядит такой потерянной, как будто не из этого мира. Мико чувствует в душе тоску и боль по той улыбчивой девушки из прошлого, в которую она влюбилась несколько сотен назад. А сейчас перед ней буквально тень, которая едва ли способна принимать какие-то решения. Яэ хмурится и тяжело вздыхает, понимая, что все её последующие действия могут быть жесткими, но только так она сможет привести подругу в чувства.

Она обхватывает её лицо руками и смотрит прямо в глаза. Перед ней всё еще та убитая горем по погибшей сестре девушка, которая за всё это время так и не смирилась с утратой. Эи обещала, что время проведенное в Эвтюмии её вылечит, но вместо этого она застыла в своей боли так и не пережив её, а лишь еще сильнее в неё углубившись. И понятно, почему последнее время она сама не своя, буквально сходя с ума. Её привычный законсервированный мир разрушили, а подготовиться к новому у неё не было времени. Выброшенная на берег рыба, которая отчаянно хочет вернуться в привычную среду, но не может, вода слишком далеко. Яэ бы хотела ей помочь, но единственная помощь сейчас — это пережить всю ту боль и перестать её отрицать. Они все тогда кого-то потеряли и со стороны Эи было жестоко горевать в одиночестве, считая, что только её боль самая сильная, а других не чувствуют ничего. Ведь Мико тоже была там. И в те страшные дни она потеряла не только связь с дорогим ей человеком, но и свою наставницу, которая так и не вернулась в храм. Они никогда с Эи не обсуждали это, потому что последняя горевала по убитой сестре и занималась созданием кукол. Ей было некогда заметить чужую боль, поэтому Яэ пережила свое горе и спустя столько лет уже не болело так, как раньше. Но Эи не смогла этого сделать, поэтому настало время её заставить.

Она оставляет еще один нежный поцелуй на губах архонта, а затем пристально смотрит ей в глаза. Яэ всё сделает, чтобы снова видеть в них радость.

— Хватит бегать Эи. Ты не умираешь, ты просто напугана и тебе до сих пор больно. Тебе до эрозии еще очень далеко, даже Моракс только недавно начал ощущать её влияние, а ему лет значительно больше твоих. Ты разбита до сих пор утратой Макото и я понимаю, но ты не одна. Никогда не была одна. Ты просто боялась снова кому-то довериться, потому что думала, что все погибнут. Но... Все мы когда-то уйдем, милая. Не нужно этого бояться и уж тем более волноваться, что у нас нет времени. Его всегда будет мало, поэтому не отнимай его своими переживаниями. — Яэ улыбается и проводит рукой по чужой щеке, убирая пряди волос за ухо. Ей было тяжело на неё злиться, хотя где-то внутри отголоски старой обиды все еще напоминали о себе. Лисица вздыхает, а затем берет за руку Эи, переплетая свои пальцы с её. — Ты не одна тогда потеряла кого-то. Весь Тейват потерял там нечто дорогое, но мы не можем так долго жалеть себя и отказываться от ответственности. От своего народа. От меня. Пожалуйста, не отстраняйся и не забивай свою голову проблемами, потому что тебе не надо их решать одной. Мы вместе всё решим, обещаю.

Яэ целует её, проводя дорожку от губ до самых ключиц, а потом взгляд падает на треклятую шкатулку, которая снова напоминает о насущном. Кицуне вздыхает и снова отстраняется, понимая, что все приятные моменты нужно оставить на потом, а пока разобраться с актуальными вещами. А передача Сердца бога Фатуи было важной проблемой.

— Раз мы решили портить наше идеальное свидание, которое я так старалась сделать, то теперь моя очередь кое в чем признаться. Ты помнится говорила, что я обменяю Сердце Бога только в обмен на что-то важное, так вот. Кое-что действительно важное — это Путешественник и вытаскивание тебя из Эвтюмии. Я не могла до тебя достучаться, но это мог сделать гость из далеких миров. Но он оказался в не самой приятной ситуации, поэтому в обмен на его жизнь я отдала твое Сердце бога. И это было бы не так печально, будь это кто-то обычный. Я отдала его Куникузуши в обмен на жизнь Путешественника, потому что иначе тебя достать было невозможно. Понятия не имею зачем понадобилось Сердце твоей кукле, но ты должна это знать.

Яэ замолкает, чувствуя то ли облегчение, то ли сожаление, но в глаза архонта больше не смотрит. Ей казалось, что этот разговор будет где-то в конце их встречи, а не в начале, но раз они стали говорить о важных вещах, то это тоже было важным. Пусть Эи было плевать на свое Сердце Бога, но она всё равно должна была знать, где оно теперь. И Мико хотелось бы верить, что её настоящее сердце все еще принадлежит ей.

Лисья форма ощущается непривычной, и Мико требуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Помимо того, что всё стало удивительно маленьким, но и ощущения были совсем другие. Всё воспринималось ярче и острее, поэтому когда Эи аккуратно поднимает лису с земли, то это вызывает легкую панику. Инстинктивно, Яэ тянется лапками вниз, но быстро успокаивается в знакомых руках, а затем и вовсе утыкается в ложбинку груди, находя своё давно забытое место. Раньше она довольно часто превращалась в свою истинную форму, позволяя своему архонту везде носить её с собой. Но после ухода Райден в Эвтюмию, у неё больше не было смысла становится лисой, хотя иногда так хотелось плюнуть на всё и сбежать в лес Тиндзю, подружиться с бакэдануки и больше никогда не возвращаться в храм. Но обещание данное Эи было не просто словами, это было нечто большое. Она действительно собиралась дождаться её, сколько бы не прошло веков. И утыкаясь сейчас мордочкой в гладкую кожу, Яэ понимала, что все эти сотни лет стоили ожидания. Одна её улыбка стоила всего.

Мико недовольно закатывает глаза в своей лисьей форме, и фыркает, демонстрируя всё негодование, когда Эи намекает, что она так скрывает свои желания. Если бы жрица только дала себе волю, то она бы уже сделала очень много разных вещей со своим архонтам прямо в храме под Священной сакурой. Но мягкие поцелуи быстро остужают кицуне и та фыркает уже довольно, уютно устраиваясь в родных руках. Путь до леса был хоть не долгий, но весьма трудный, потому что подниматься и спускаться на гору было всегда проблематично. В своё время Яэ пыталась что-то с этим сделать, но по итогу лишь смогла прорастить ветви Священной, чтобы призывать Электрогранум. Это был довольно специфический путь, но для истинно желающих попасть в храм вполне доступный. На руках Эи почти не ощущалось никакой тряски, а лишь её бережное желание защитить и не сделать больно своей лисе. Яэ в благодарность лизнула архонта в ключицу, стоило им оказаться на земле. И согласна кивнула, в ответ на желание сделать путь более доступным. Жрицы уже давно привыкли к этому маршруту, но модернизация была логичной и своевременной. К тому же, кроме этого в Инадзуме было еще много вещей, которые стоило изменить.

Лес выглядел также, как и пятьсот лет назад. Сама лисица сюда приходила редко, а в последнее время гоняла Путешественника по разным поручениям. У неё всегда находились дела, но на самом деле приходить сюда в одиночестве было сложно. Каждое дерево и цветок напоминали ей о той, кто добровольно отказался от неё во имя своих идеалов. И пусть Яэ приняла это безропотно это решение отдавалось болью в груди. Поддерживать маску было и так довольно сложно, поэтому она сознательно ограничивала себя от всех возможных триггеров. По мере возможности, жрицы храма следили за статуями лисиц и старыми постройками, которые некогда служили маленькими храмами для местных жителей. Ближайшая деревня была довольно далеко отсюда, а все старые давно покинуты и разрушены, но Мико всё равно продолжала поддерживать здесь чистоту, насколько это было возможно. Некоторые здания были разрушены довольно сильно и не подлежали реконструкции, и в память о прошлом были оставлены в неизменном виде, как напоминание о том страшном времени. В первую очередь для самой Яэ, а теперь уже и для её архонта. Ей стоило отпустить свою боль, но не забывать о прошлом, которое привело её к осознанию того, что все её стремления были в корне неверны.

Яэ чувствует, как меняется настрой и тон Райден, и тыкает её холодным носом, чтобы слегка приободрить. В лесу всё напоминало о том прошлом, которое было давно похоронено самой Мико, но не электро архонтом. Пожалуй, пройдет еще много времени, когда и ей удастся закрыть эту болезненную тему и отпустить её. Жрице потребовалось его много, но она проходила этот путь в одиночестве, и она не позволит Эи делать это одной. Вдвоем они смогут преодолеть всё, главное было бы желание. Но судя по тонам в голосе, архонт вполне готова была принять изменения и двигаться дальше, отпуская старые обиды и боль. Впрочем, очередное упоминание наставницы отзывается болезненным ощущением даже у Яэ. Сайгу была для неё не только учителем, но и как старшая сестра, которая всегда защищала. Для неё не было секретом, что между ней и Эи были отношения пусть и довольно непродолжительные, потому что кицуне выбрала просто человека. Но даже с учетом этого, ей иногда казалось, что она всего лишь её замена для Эи. Ей ни разу об этом не говорили напрямую и даже не дали намёка, потому что их отношения с Райден были совсем другими, более глубокими и интимными, чем с Сайгу, но отделаться от этого ощущения было сложно. Особенно, когда за один вечер было так много упоминаний наставницы. Тем не менее, Яэ уважала желания своего архонта и не сопротивлялась ничему, потому что понимала, как ей сложно проживать и отпускать всю эту боль, которая была заперта всё это время внутри.

Земля под лапками ощущается непривычной и Яэ переминается с лапки на лапку, поднимая голову на Райден. Ей гораздо больше нравилось на её ручках, хотя, откровенно говоря ей нравилось находится там в человеческой форме, но это еще успеется. Она не очень понимает, что собирается сделать архонт, хотя и чувствует скрытую в изваяниях лисиц энергию. Мико, конечно же, могла и сама считать все скрытые там воспоминания, но не делала этого из уважения к своей наставнице и Эи, поэтому довольно сильно удивляется, когда ей всё-таки решают показать часть прошлого.

Сцена которую ей показывает Райден частично подтверждает догадки лисы о том, что для неё тема предательства и одиночества до сих пор остра. Как и безопасность Инадзумы, которая была намного выше всего остального. Это не было каким-то откровением, но осознание, что её архонт настолько забыла о себе самой больно ранит Яэ. Для неё существовала только одна работа и Инадзума. Это желание было похвальным, но пока Райден не приведёт себя в порядке и не разберется со своими внутренними демонами, то ни о каком благополучии их региона не стоило говорить. Инадзума была отражением своего архонта и пока внутри Эи бушевали бури, всё оставалось так же в упадке, потому что тучи над островами никуда не уходили. Страна всё была закрытой и в упадке, но разбираться надо было сначала с главной проблемой, а потом уже с другими. Яэ недовольно фыркает на замечание про работу, потому что ей-то хотелось устроить романтическую прогулку, а не обсуждение перспектив Инадзумы, которые были пока мягко говоря не очень. Но тем не менее, она видит в этом воспоминании себя маленькую и невольно улыбается, пусть в лисьей форме это выглядит странно. Как только картинки в голове заканчивается и лиса приходит в себя, ей хочется столько всего сказать Райден, но та не дает ей ни одного шанса. Сначала её нагло переворачивают на бок, а потом на спину, начиная щекотать. Яэ грозно фыркает и отбивается лапками, стараясь не выпускать коготки, чтобы не ранить случайно. Впрочем, сдается она довольно быстро и позволяет родным рукам зарываться в шерсти. Негодование по поводу того, что сказала Эи быстро уходит, потому что если они продолжат эту тему, то ничего хорошего из этого не выйдет. Так что она позволяет себе расслабиться, утягивая электро архонта с собой в эту игру, заставляя и её перестать думать о барьере и всем остальном.

В какой-то момент, Яэ хитро улыбается про себя и совершенно неожиданно для Райден превращается обратно в человеческую форму, и довольно вызывающе разлеглась прямо под ней, даже не собираясь прикрываться. Все эти разговоры порядком её раздражают и надоели, а вот ощутить кожей прикосновение Эи хотелось гораздо больше. Она притягивает её к себе еще сильнее, запуская свободную руку под кимоно.

— О милая, мне так много хочется тебе сказать по поводу всех рабочих вопросов, но мне так надоела эта пустая болтовня. Я знаю, что тебе было не с кем поговорить всё это время, но у нас вся вечность впереди. А вот мой натуральный голод по чужому теплу нужно восполнять прямо сейчас.

Яэ даже не оставляет ей шанса на сопротивление, утягивая в горячий и влажный поцелуй, показывая, насколько сильно она скучала по своему архонту. На всякий случай, она щелкает пальцами, создавая вокруг занавесу из лепестков электро сакуры, которые плотно скрывают их двоих от внешнего мира, не позволяя никому испортить этот вечер.

Она слышит, как громко бьется собственное сердце в унисон с чужим, хоть это и было лишь иллюзией. Кукольное тело было идеальным повторением настоящего, и сердцебиение было его важной деталью, на случай, если кто-то будет находится особенно близко. Но на деле никакого сердца внутри куклы не было и помине, а сердцебиение Эи было сложно услышать, раз она лишила себя настоящего живого тела. Но даже пусть это было лишь фальшью, но Яэ было приятно, что даже искусственное сердце всё еще билось так сбивчиво после неё, выдавая хозяйку с головой. Эи могла сколько угодно делать вид, что она выше всего этого, и что все чувства для неё сложно, но разные мелочи, например, учащённое дыхание выдавали её с головой. Она могла вслух никогда не признаваться во многих вещах, но каждое её действие буквально кричало о её настоящих чувствах. И если раньше для жрицы этого было мало, и она пыталась получить абсолютно всё внимание к себе, то сейчас лисица поняла, что это всё не так важно. Даже через пятьсот лет она вызывала у Райден такую же реакцию, как и раньше, и это было намного дороже, чем все признания в любви. Когда-нибудь они придут и к этому, но у них впереди еще было время.

Жрица глубоко вздыхает, а затем подползает все-таки ближе, удобно устроившись на груди, и свободной руки рисовала узоры на нежной коже. Для первого раза близости хватали, хотя Яэ казалось, что они будут не вылезать из постели несколько месяцев. Но оказалось, что все-таки время сыграло с ними злую шутку. Она не могла почему после долгожданной и эмоциональной разрядки чувствовала себя все еще тревожно. То ли с непривычки, потому что физической близости у неё не было несколько сотен лет, то ли из-за того, что со своим архонтам она всегда чувствовала себя иначе. Она списывала это на то, что между ними всё еще было слишком много не сказанных слов. Для Яэ всегда был важен не столько сам секс и удовольствие от него, а те эмоции которые она испытывала с тем с кем была эта близость. До Эи у неё был разный опыт, но, в конце концов, она поклялась в верности своему божеству не только, как главная жрица храма, но и как фамильяр, как возлюбленная. По крайней мере, когда-то давным-давно они обещали любить друг друга. Она будто заново открывала для себя Эи, видела её настоящую, не спрятанную за кукольной маской. Да, сегодня они обе все еще не могли открыться полностью, хотя то с какой отдачей ей отвечала электро архонт и с такой нежностью покрывала её поцелуями, говорило о многом. И все эти эмоции вместе с физическим удовольствием были прекрасными, но Яэ казалось, что каждая из них будто бы побоялась вложиться полностью. Как бы она не старалась, но стереть всё одиночество из памяти было сложно, а у Райден было еще много собственных сомнений. Им всё еще предстояло о многом поговорить, но делать это сегодня совершенно не хотелось.

Поэтому, когда Эи вновь начинает оправдываться, Мико закатывает глаза, и аккуратно щипает за бедро своего своенравного и вечно сомневающегося во всем архонта. Она слушает её, а затем легко позволяет втянуть себя в поцелуй, отвечая с тем же жаром, что и несколько минут назад. В какой-то момент, жрица чувствует, как возбуждение снова охватывает её, и хоть они могут прятаться в лесу столько, сколько захотят, но хотелось продолжить в более комфортном месте. Поэтому она чуть сжимает руку архонта, а затем слегка прикусывает нижнюю губу, и с хитрой улыбкой отстраняется. Эи нужно было время, чтобы вернуться обратно из своего мира, и смириться со многими изменениями, которые произошло в Инадзуме за столько лет. Поэтому жрица не пытается опять её переубеждать, а лишь позволяет высказать всю эту боль, потому что ей было это нужно. Но она всё равно решает напомнить ей, что всё уже позади и стоит двигаться дальше.

— Ты принимала те решения, которые посчитала правильными и нужными в тот момент. Я приняла их, потому что любила и люблю тебя, и буду принимать их дальше, — признание вновь срывается с её губ так легко, будто бы для неё это ничего не стоит, но на пару секунд кицуне задерживает дыхание, высматривая в дорогом лице хоть какие-то эмоции. Она говорила об этом уже этим вечером, но каждый раз озвучивая свои чувства было тревожно, что с другой стороны они были не настолько глубокими. Но Эи выглядела умиротворённой и этого было достаточно, чтоб облегченно вздохнуть. В конце концов, они не признавались друг другу в таких чувствах очень давно, и говорить об этом вновь было непривычно. — Я не хочу больше жалеть о том, что не случилось, потому что мы никогда не узнаем, как это было бы. И я знаю, что тебе нужно время, чтобы принять и смириться со многими вещами, поэтому не буду на тебя давить. Просто знай, что я всегда рядом и ты можешь поделиться со мной. Я буду всегда рядом. И да, я хочу посмотреть с тобой все воспоминания, но больше мне бы хотелось, чтобы мы еще побыли рядом с Сакурой. Это место важно ведь не только для меня, да милая?

Она поднимается с травы, и виляет бедрами, пока поднимает забросанную по всей траве одежду. В какой-то момент, Гудзи подходит к своему архонту и поворачивается спиной, таким образом прося помочь завязать бант на спине. И как только последний элемент одежды был закреплен, она позволяет себе развернуться и вновь утянуть Эи в долгий поцелуй, а затем отстраняется и переплетает их пальцы, утягивая в обратную дорогу к храму. Она знала, что они могли добраться быстро, но ей хотелось пройти эту дорогу вместе вот так глупо и романтично держась за руки. И пусть потом Райден будет смеяться над таким порывом, но кицуне было важно чувствовать её рядом с собой, напоминая себе, что больше её архонт никуда не денется.

Они прошли совсем немного, когда Эи озвучивала свой вопрос, который заставил жрицу слегка нахмуриться. У неё в издательстве было много разных романов, и любовных историей там было достаточно. И все эти книжки ей приходилось читать, чтобы оценивать насколько они могут быть успешными и будут ли продаваться в целом. И не так много историй её действительно зацепили, и еще меньше отозвались в её сердце. Люди любили ярко, сильно, но у их чувств был срок годности, потому что никто из них не могут прожить долго. И их любовь длилась слишком мало по меркам ёкаев и архонтов. Но было что-то в их чувствах такое, что заставляло Яэ задумываться, а умела ли она сама так отчаянно любить. Так будто это было в первый и последний раз. Она рисовала их первую встречу по-разному, но когда увидела её в Эвтюмии в первый раз за сотню лет, отчаянно нуждающуюся в помощи, то почувствовала как её сердце готова разорваться от всех тех чувств, что были у неё к архонту. От нежности, до безумного желания повалить её прямо тут и ласкать до тех пор, пока они обе не упадут без сил. Но было что-то еще, что сложно описать словами. Мико показалось, что именно в тот момент, когда они вновь увиделись, она снова почувствовала себя живой. Вновь смогла вздохнуть полной грудью, а всё вокруг заиграло новыми красками. Как будто недостающий кусок мозаики встал обратно на место, сделав картинку цельной.

Они почти поднялись обратно к храму, и всё это время Яэ крепко сжимала ладонь своего электро архонта, обдумывая ответ. Плед так и лежит под деревом в окружении разных блюд. Жрица улыбается и утягивает Эи за собой на мягкую ткань, а затем укладывает её голову к себе на коленки, зарываясь пальцами в волосы. От чего-то ей было сложно говорить о любви, и будет проще, если её не будет еще смущать своим пытливым взглядом Райден.

— По нашим меркам человеческая любовь короткая. Люди живут не так долго, но они умеют любить друг друга так искренне и безрассудно, что иногда я им завидую. Любовь для них, как фейерверк яркие эмоции, безумные поступки и всё такое насыщенное, живое. А когда это заканчивается остается либо чувство горечи и грусти, и тогда люди расходятся, либо любовь становится такой тихой и спокойной, и длится всю их оставшуюся жизнь. — Мико замолкает, и они обе замирают, потому что где-то со стороны города звучат звуки фейерверков. Видимо, дочка Наганохары снова радовала малышню, но так четко попасть в тайминг их разговора было забавно. Лисица вздыхает, а затем поворачивает голову лежавшей Эи на себя, с нежностью проводя рукой по щеке, пытаясь собраться с мыслями, чтобы продолжить говорить. — Моя любовь к тебе словно вечный фейерверк. Она всегда яркая, безумная и никогда не заканчивалась, потому что времени у нас больше, чем у людей. Но когда ты ушла, то я осталась с пустотой внутри, но в ожидании, когда я вновь почувствую всё это. И всё это было не зря, потому что я снова чувствую себя так будто смотрю на самый лучший фейерверк в своей жизни.

Она улыбается, и поднимает взгляд в небо, пытаясь рассмотреть издалека отголоски ярких вспышек, но слышит лишь их звук. Всё это время она лишь слышала фейерверки, когда смотрела на холодную куклу Райден, но теперь еще и видела. И этого было достаточно, чтобы сделать Гудзи счастливой.

Мона в очередной раз заглядывает в пустой кошелек, надеясь найти там хоть что-то, но находит только большое и очаровательное нихрена. Настолько огромное, что кажется все вокруг это видели и мерзко хихикали, тыкая пальцем в девушку. Из Паровой птицы давно не приходили выплаты, оставляя астролога без средств к существованию. Не то чтобы для неё это было что-то новое, потому что такие задержки были нормой, но каждый раз заставали её врасплох. Например, сейчас она сидела в небольшой кафешке в пригороде Ли Юэ, коих тут было бесконечное количество. Она как раз возвращалась из города, где у неё была назначена встреча. Вся её мора была потрачена на дорогу туда и расплатиться ей за скудный обед было просто нечем. Мона рассчитывала, что получит хоть какое-то вознаграждение, за то проделанную работу, но женщина, которая так просила её приехать погадать на звездах внезапно (какой кошмар!) скончалась. И девушка искренне из-за этого расстроилась, потому что проделала весь этот долгий пусть просто так и еще все свои сбережения потратила.

И вот теперь она сидела в архонтом забытом месте без моры, едва утолив голод и не имея возможности расплатиться за еду. Ей иногда шли на встречу, предлагая оплатить обед другими способами. Например, помочь разделаться с какой-нибудь шайкой похитителей сокровищ или что-то подобное, потому что её глаз бога бросался в глаз достаточно быстро. Но ей так не хотелось выполнять чьи-то дурацкие поручения. Почему-то все люди в Тейвате считали, что обязательно найдется кто-то, кто волшебным образом решит все их проблемы. Таким человеком последнее время была таинственная Путешественница, чья судьба до сих пор оставалась загадкой для астролога. Молва о девушке прошлась во всем регионам и в каждом её ждали с распростёртыми объятьями и многие далеко не для того. чтобы помочь ей, а наоборот, видели в ней спасительную соломинку. Мона не очень-то хотела повторять судьбу своей знакомой, потому что помогать безвозмездно на постоянной основе не хотелось. Не для этого она свалила от старухи, чтобы за копейки помогать каждому. Но в её сегодняшней ситуации у неё не то чтобы был выбор. В последнее время у неё было слишком много таких тупиковых ситуаций, когда мора заканчивалась, а расплачиваться нечем было. И это начинало сильно раздражать.

Впрочем, сильнее Мону раздражало только чужое сочувствие. Особенно, от незнакомых людей. Например, от официантки, которая всё поглядывала в её сторону, но не решалась подойти. Да, астролог сидела здесь достаточно давно и с обедом уже покончила, но счет не торопилась оплатить. И в кошелек расстроенно смотрела, но это всё не было поводом для жалости. Это ваще не являлось никаким поводом. Так что когда всё-таки девушка рискнула подойти и уточнить нужно ли что-то еще принести, или всё-таки счет, то Мегистус спустила на неё всех собак. Не то чтобы она часто позволяла себе так вести, но она была голодная, злая и без денег. Пусть радуется, что не облила её с ног до головы кипятком.

— Дайте мне пару минут, не видно, что я еще не готова оплатить счет? Или вы всех клиентов так достаете? В таком случае понятно, почему у вас тут так пусто.

Огрызнувшись, Мона посмотрела на официантку так, что та поспешно ретировалась, чтобы не провоцировать дальнейший конфликт. Да, в этой кафешке действительно было довольно пусто, но это скорее из-за её близости к городу. Путешественникам проще было подкрепиться чуть раньше или сделать это уже в Ли Юэ, нежели останавливаться буквально в получасе ходьбы ради перекуса. Так что с экономической точки зрения, размещать здесь кафе было не очень разумной идеей. Тем не менее, все пытались выживать хоть как-то, а с учетом того, что во всем регионе были перемены и весьма кардинальные, то понятно почему все так рвались получить хоть какую-то прибыль.

От этих мыслей, девушка едва ли не завыла, понимая, что унижать окружающих из-за собственной бедности было ужасно. Люди в этой кафешке пытались выжить также, как и она сама, поэтому было несправедливо к ним относиться настолько неуважительно. Тем не менее, у неё всё еще не было денег и даже не было кого-то, кто мог ей дать в долг. Мона уже подумывала о том, чтобы просто сбежать, потому что никого рядом не было и её бы не нашли. А как-нибудь потом она тихонько занесла деньги. Астролог довольно часто практиковала подобный метод, но никогда им не гордилась. Оглядевшись, девушка уже планировала воспользоваться глазом бога, как почувствовала такое количество силы, что её буквально пригвоздило к стулу. Она вертела головой, стараясь найти источник, но никого рядом не было. Разве что рядом со зданием стояла всё та же официантка и с кем-то разговаривала, но разглядеть человека было сложно. Взяв себя в руки, Мегистус решила от греха подальше свалить, пока все были заняты, но бросив последний взгляд в сторону здания, окончательно замерла на месте.

Знакомая круглая шляпа выглянула из-за угла здания, а затем послышался смех официантки, которая активно кивала, а затем взглянув в сторону Моны вдруг... улыбнулась? Какого черта? Мегистус была уже на низком старте, сживая в руках красивую побрякушку, не желая сталкиваться лишний раз с человеком, который её откровенно пугал. Их последняя встреча была напряженной и оставила после себя много вопросов, но астролог старательно пыталась забыть об этом. К тому же, вернувшись из Инадзумы, Люмин мельком упомянула, что ей довелось опять пересечься с их общим знакомым и ей не чтобы понравилась эта встреча. Так что Мона совсем не собиралась пересекаться с этим странным и весьма пугающим парнем. Она даже не знала, что её пугало больше всего: странное имя, огромная сила или эта дурацкая шляпа, в которой можно было сварить суп на целую деревню.

Но у вселенной были на этот счет явно другие планы, потому что она даже не успела и шага сделать, как перед ней появилась большая тарелка с едой, а официантка пробормотала извинения и сказала, что счёт оплачен, а новые порции еды — это от прибывшего гостя. У Моны натурально глаза полезли на лоб от такой наглости, так что девушка решительно встала и собралась уйти, как очередная волна какой-то пугающей силы заставила её притормозить. Она действительно едва ли могла заставить себя хоть как-то двигаться, потому что от Скарамуча (ну что за идиотское имя, а?) прям разило чем-то странным. В прошлый раз астролог тоже почувствовала эту опасность, но была другая ситуация и ей пришлось действовать очень быстро. К тому же, он явно был слабее, чем сейчас. И это жутко напрягало. Как будто ей было мало проблем за этот день, если добавилась еще одна проблема в лице этого странного типа. И ей бы просто сбежать, а не стоять истуканом, но Мона просто не могла. Да, она ощутила его новую силу и это пугало, но в целом свалить отсюда было не проблемой. Ей было жутко интересно, откуда такие изменения. И откуда, черт побери, такая сила.

Так что она решила сначала задать эти вопросы, а потом свалить. При этом, было бы неплохо максимально сохранить лицо. Астролог развернулась на каблуках, делая раздраженное выражение лица, потому что Скарамуча уже вальяжно расселся за её столиком. Серьезно, откуда у этого типа столько наглости? И опасности, и силы. И всего того, что так хотела сама Мона, но у неё не было, потому что кому-то везло, а кто-то должен был впахивать ради копеек.

— Какого черта ты здесь забыл? Я тебя не обед не приглашала, так что проваливай.

Она уперла руки в бока, откинув волосы назад и с крайне недовольным выражением лица разглядывала своего собеседника, который чувствовал себя крайне уверенным. Что он забыл в Ли Юэ? И что с ним произошло такого с их последней встречи, раз он настолько изменился.

Она смотрит на очередной труп мага Бездны, с перекосившимся от боли и ужаса лицом, и бессильно сжимает кулаки от злости. Было много вещей в Тейвате, которые не оставляли её равнодушной, в том числе бесполезные смерти ради удовольствия, а не какой-то цели. И сейчас перед ней был очередной труп создания, которое не заслужило такую жестокую смерть. Им уже сполна досталось, потому что они и так прокляты богами, за что мучить их еще сильнее? А главное, кто был такой умник, кто возомнил себя очередным особенным, раз не боялся получить за свои поступки по заслугам. Люмин щелкает пальцами в воздухе, и пламя окутывает бездыханное тело в одно мгновение. У неё нет желания и времени заниматься погребением, но просто так оставлять мертвого мага ей не хочется. Стоящий рядом Вестник молчаливо наблюдает, а затем склоняется в низком поклоне, отдавая память погибшему. От этого жеста злость подкатывает, как рвотный позыв к самому языку, а сама Люмин шепчет одну фразу.

Найди виновного.

Вестник кивает и исчезает в портале, оставляя Люмин одну. Спустя время ей сообщили имя и парочку интересных фактов о том, кто за всем этим стоял. Сначала девушка не собиралась даже разговаривать с особо настойчивым парнишкой, но после десятого убитого мага её терпение подошло к концу. Она прекрасно понимала, что он просто пытается выйти на неё таким мерзким способом, но не желала общаться. Ей хотелось просто сжечь его дотла, предварительно также пропустив все органы через электричество, повторив тоже самое, что и он делал с магами. А потом всё встало на место, стоило ей немного покопаться в информации о том, кто так искал с ней встречи. Сказитель, Шестой предвестник Фатуи явно интересовался Бездной не просто так. Люмин хотела было сначала узнать что-нибудь у Чайлда, но решила, что лучше не создавать потенциальный конфликт интересов, потому что ничем хорошим для парня это не могло закончиться. А мало того, что он был невероятно полезным бойцом, но и как человек он был ей симпатичен, иначе бы Люмин не доверилась ему, пусть лишь отчасти. А вот его коллега подобных эмоций у неё пока что не вызывал, хоть она с ним никогда лично не пересекалась.

Тем не менее геноцид её подчиненных пора было прекращать, поэтому она отправила за ним одного из Вестников, который явно мог дать достаточно отпор своенравному Предвестнику, если тот откажется последовать за ним. Но сомнений в том, что Сказитель добровольно придет в Бездну, у неё не было. Иначе зачем было устраивать весь этот цирк? Люмин очень хочется завершить эту бесперспективную встречу, как можно быстрее. Она бы с радостью испепелила Сказителя, стоило ему из портала, потому что кроме убитых магов за ним был еще один грешок. Не то чтобы девушка сомневалась в силах своего брата, но любая угроза для него воспринималась ей очень остро. А тот факт, то что совсем недавно Предвестник был в Инадзуме и угрожал напрямую Итэру, очень не нравился Люмин. Да, она не была в курсе всех подробностей путешествия своего брата, только лишь общее представление о каких-то вещах, но все столкновения с Фатуи были ей известны. И они её не устраивали, потому что ставили не только под угрозу жизнь её брата, но и все планы Бездны. И стоило обозначить Крио Архонту через её подопечных, что не нужно лезть туда, где ей не очень-то рады.

Портал с тихим звуком открылся в середине зала, но Люмин мельком скользнула взглядом по фигуре Предвестника, с усмешкой отмечая, что по сравнению с тем же Аяксом, он выглядит как-то не очень впечатляюще. Тем не менее, она подняла с кресла, которое стояло в самом углу, скрывая её от гостя. Медленно подошла чуть ближе, кивком давая понять Вестнику, что он может быть свободен. Конечно же, никто из них не уходил слишком далеко от девушки, готовые в любой момент вмешаться и защитить, но пока в этом не было острой необходимости. Явной опасности от гостя пока не исходило, так что можно не демонстрировать излишнюю воинственность. Впрочем, его фраза заставила девушку слегка нахмуриться, также как и его внимательный взгляд. Очевидно, что до него дошло быстрее Чайлда, что перед ним та самая потерянная сестра Путешественника. Люмин сознательно вышла к нему без накладывания иллюзии, потому что не была уверена, что выпустить его из Бездны живым. Но также надеялась, что ей удастся прийти к какому-то соглашению, которое позволит не вмешиваться в бой. На его приветствие девушка лишь пожимает плечами, даже не собираясь перед ним притворяться, что хоть немного рада такому визиту.

— Не могу ответить взаимностью после того, как ты убил несколько моих подопечных. Или Фатуи неизвестны другие способы общения кроме запугивания? — Люмин подходит чуть ближе, внимательно наблюдая за молодым человеком, морально готовая к тому, что в любой момент придется перейти в атаку. Будто бы ей было мало сражений с Предвестниками. — Твое имя и чего ты хочешь? Ты добился встречи и у тебя только один шанс меня заинтересовать. В противном случае, тебе придется ответить за все свои действия.

Она останавливается в метре от него, внимательно осматривая с ног до головы. Общение с Чайлдом научило её тому, чтобы не верить собственным глазам, потому что за внешностью всегда скрывалось всё самое опасное. И ей было интересно, что скрывалось за наигранной вежливостью и симпатичным личиком Сказителя.

Она тяжело вздыхает и даже без должного освещения считывает, насколько недовольное лицо и тон у её собеседника. С её стороны было глупо пытаться его удержать и нужно было позволить ему уйти, потому что он всегда делал. Спустя время на её столе всегда загадочно появлялась бутылка вина из одуванчиков, которых скопилось уже порядочное количество. И даже частые визиты Эолы и Лизы не могли опустошить этот вечно пополняющийся бар магистра. И, наверное, Джинн стоило просто долечить его рану прямо сейчас и отправить восвояси. А самой доспать на диване еще пару часов перед началом рабочего дня. Но не в этот раз. Дилюк может сколько угодно огрызаться и фыркать, но он ответит на все её вопросы.

Гуннхилдр пожимает плечами на вопрос, делая вид, что совсем не причем. В конце концов, она не специализировалась на лечении полностью, как её младшая сестра, так что вполне это можно было списать на отсутствие опыта, но никак не на собственное желание задержать Рагнвиндра. Так что пусть сам гадает было ли это специально, или просто так вышло. В конце концов, раны у него действительно были серьезные, и просто удивительно, как он мало того, что прошел мимо охраны, так и еще залез к ней в окно. Определенно, выносливости ему было не занимать. Но вот стратег из него был так себе, если он не подумал о последствиях подобного поступка. А если бы девушка по инерции вышвырнула его элементальной атакой прямо в окно? Летел бы он очень далеко, попутно собрав все деревья и кусты. Так что пусть огрызается и дальше, но он на её территории, а значит будет всё-таки подчиняться ей, хоть Дилюк старательно этого избегал. К тому же его состояние всё еще было не слишком подходящим, и всё-таки стоило его долечить прежде, чем начнется разговор.

— Не то чтобы тебе хоть что-то могло помешало сбежать, но да. Тебе нужен нормальный отдых, а не пару часов сна. Сейчас я долечу тебя, но обещай, что ты не сбежишь сразу же, хорошо?

Джинн двигается на диване, позволяя сесть рядом и смотрит серьезно на парня перед собой. Дилюк даже спустя столько лет оставался для неё загадкой, которую разгадать было слишком сложно. Иногда ей казалось, что она была близка к разгадке, а потом он выкидывал очередной фокус, откидывая её назад. И не то чтобы магистр хотела разгадывать чужие тайны, скорее просто пыталась помочь. Вот только её помощь была нужна лишь в тех редких случаях, когда владелец винокурни не мог справится сам. Например, вылечить особенно глубокие раны. И если обычно она его отпускала восвояси лишь давая рекомендации по уходу за травмами, то в этот раз просто так не собиралась его отпускать. Нет уж, пусть выкладывает всё, потому что ей надоело просто так оказывать помощь и даже не получать ничего взамен. Банальное спасибо произносилось перед самым уходом и едва слышно. Конечно же, она знала, что Дилюк ей очень благодарен, но его характер просто не позволял проявить лишние эмоции.

Тем не менее, она беспокоилась за его ночные вылазки и постоянные стычки с разными врагами. Как подруга детства, девушка могла переживать сколько угодно, но ничего с этим сделать смогла бы. Его отчаянное желание защитить город, при этом не раскрыв свою личность, было странным, но она его уважала. Поэтому, как подруга и молчала. Но вот как действующий магистр Ордо Фавониус у неё было к нему очень много вопросов. Например, почему стали всё чаще появляться сообщения о подвигах Полуночного героя. Что скрывалось за пределами стен и было ли это опасно для жителей. В конце концов, последнее время Орден Бездны стал появляться чаще, так что это уже касалось безопасности всего города. И Дилюк больше не мог просто пользоваться её добротой.

Джинн вздохнула, а затем сосредоточилась на силе энергии внутри глаза бога, поднеся руку к раненному боку, едва касаясь повязки. Крови не было, но кожа под бинтом была горяченной и это явно было не влияние пиро глаза бога. Она, конечно же, вылечила рану настолько, чтобы это не было угрозой для здоровья, но всё еще доставляла дискомфорт. К тому же, Рагнвиндр толком даже не отдохнул, что тоже сказывалось на его состоянии. Тем не менее, постепенно тяжелое дыхание Дилюка выравнивается, а сама Джинн уверенно надавливает на то место, где раньше было открытое мясо. Крови на бинте не появилось, а судя по отсутствии реакции, то болезненных ощущений не было. Удовлетворенно кивнув самой себе, девушка подняла голову и тут же встретилась взглядом с Дилюком, который тут же выдал очередную саркастичную фразу. Фыркнув, девушка тут же встала и отошла к шкафу, где начала откапывать подходящую по размеру рубашку. Вот только этим жестом она пыталась скрыть внезапно покрасневшие щеки. До этого момента её ничуть не смущал вид полуобнаженного Дилюка в её кабинете еще и в полутьме. Она воспринимала эту ситуацию, как рабочую, потому что от неё требовалась помощь, как от лекаря. Но смущение парня передалось ей, потому что не каждый день ей доводилось видеть полуголого Рагнвиндра, по которому сохли все девушки Мондштата от пятнадцати лет и старше. К тому же буквально пару секунд назад они сидели максимально рядом, а она сама совершенно спокойно дотрагивалась до него, не испытывая смущения. И если бы владелец винокурни не спросил про рубашку, то девушка даже не заметила подвоха.

— Также как тебе не терпится уйти, — огрызается Джинн и вручает рубашку из формы рыцарей, потому что вещи Дилюка до сих пор пропитаны кровью, а она обладатель анемо глаза бога, а не гидро и помыть его вещи не в состоянии. — Твои вещи все испачканы, я сложу их в пакет и сможешь их забрать. А пока надень эту рубашку. Надеюсь, тебя не смущает, что она из формы рыцарей? Или это может нарушить твои нерушимые принципы?

Конечно, не стоило себя вести так резко, но Джинн всё еще была сонная и уставшая, так что вести светские беседы было сложно. К тому же её только что смутили, так что она пыталась защититься привычным ей способом. Отвернувшись она стала ждать, пока Дилюк переоденется в чистые вещи. За окном было всё также темно, а значит времени для душевных разговоров было полно. К тому же в темноте ему будет проще уйти незамеченным от охраны, которая до сих пор ничего не заподозрила. Определенно, ей нужно усилить патрули и быть более строгой. Но все проблемы надо решать по мере их поступления. И сейчас её главная проблема сидела на диване. Сзади послышалось шуршание, и Джинн обернулась, скрывая облегченный вздох. Теперь с Дилюком явно будет проще разговаривать и не отвлекаться на его торс, который, стоило отметить, был невероятно хороший. Будь девушка на пару лет младше, то уже пищала от восторга, что ей довелось его увидеть. Впрочем, прошлое всегда надо было оставлять позади, чтобы не мешало. В настоящем проблем было куда больше.

— Что случилось на этот раз? Ты более побитый, чем обычно.

Девушка меняется злость на милость, и подходит обратно к дивану, присаживаясь на край подлокотника, всё еще держа некую дистанцию.