Сантана не особо понимала, какого черта она так рано освободилась. Брюнетка планировала погулять по магазинам, прикупить парочку вещей, которые никогда не наденет, но не сможет и провести минуту, если бы не приобрела их. Не то чтобы Далтон была фанаткой бесполезных шмоток, но как и все типичные девушки периодически пополняла свой шкаф шикарными и жутко дорогими кофточками и блузочками, благо, деньги были. Частенько, Далтон ругала себя за такую пустую трату денег, но понимала, что по-другому жить не может. И сегодня вечером она планировала устроить марафон шопоголика, при этом заглянув в кинотеатр на самый интересный фильм, попить кофе, может быть, кому-нибудь позвонить и потрепаться, раздражая окружающих своим громким смехом. Сантана собиралась оторваться по полной программе в таком же полном одиночестве, потому что барашек Кромвель отказался составить ей компанию. Якобы, у него какие-то планы и прочая лабуда, которую он обычно нёс, если пытался скрыть что-то от девушки. Но внутренний третий мексиканский глаз (на самом деле он был самым что ни на есть американским, но Далтон предпочитала этот факт скрывать от всех) подсказывал, что здесь есть какой-то подвох, который обязательно нужно раскрыть. Но именно в этот прекрасный вечер она предпочла сказать "не сегодня" своему внутреннему Шерлоку Холмсу, собираясь просто побыть в одиночестве. Да и больше не с кем было. Все её "друзья" наверняка проклянут её, стоит Сантане появиться на пороге их дома. Определенно, она не удержится и вспомнит все самые мерзкие подробности их совместного прошлого, за что получит не только по мозгам, но и по всем частям тела. А так рисковать не хотелось. Ко всему прочему, о её приезде знал только Алан, у которого она решила остаться на пару дней/месяцев - это уже как получится. Не то чтобы ей очень хотелось проживать под одной крышей с фанатиком бабочек, который вкладывает в наивные детские головушки, что жизнь прекрасна и радужна, словно все вокруг долбанные единороги, а не какие-нибудь фрики, которые готовы тебя убить, если ты не подходишь под их рамки. Сантана на себе испытала всё это, понимая, что никогда не подойдет под формат Хопдейла, осознавая, что каждая минута, которую она тут проведет аукнется ей в недалеком будущем, но всё равно не собиралась предпринимать попыток уехать. У неё не было никакого выбора кроме уже родного Нью-Йорка, где все было привычно и стабильно. И именно от этой стабильность Далтон убежала, надеясь, что сможет как-то встряхнуть себя и наконец-то найти именно то, что ей нужно. И пока что её устраивало всё, а остальное как-нибудь придёт само по себе.
На фильм она не успела, скидок никаких не было, а в кафе был жутко нудный официант, который почему-то оказался смутно знакомым. Может быть, брюнетка тоже показалась ему знакомой, раз он так "аккуратно" вылил на неё чей-то апельсиновый сок. Ну, Сантана так же очень "аккуратно" устроила скандал на всё кафе, мгновенно собирая публику. Она давно привыкла, что для Нью-Йорка подобные представления - это просто необходимая составляющая каждого дня, но здесь, в Хопдейле, это было для всех в новинку. Именно поэтому большинство зевак крутили пальцем у виска, называя её сумасшедший. Плюнув на всё это, понимая, что в жизни не добьется от этой кучки идиотов хоть какой-то человечности, а не очередных стереотипов. Собрав свои вещи и оставив деньги за недопитый кофе, брюнетка ушла с гордо поднятой головой, собираясь прогуляться перед тем, как вернуться в скучную обитель своего любимого хоббита. Нет, она, конечно же, очень любила Алана, в конце концов, их связывало слишком многое, чтобы просто так взять и выкинуть этого человека из своей жизни. И сейчас он был ей необходим как воздух, чтобы понять как дальше жить и разбираться со своей ерундой. Но, иногда, Сантана всерьез задумывалась, что пару лет отсидеть за его убийство будет самым правильным решением для их отношений. Милый мальчик с одуванчиком вместо головы раздражал временами настолько сильно, что неимоверно хотелось медленно душить его подушкой или чем-то еще подобным. Далтон не такой уж жестокий человек, но рядом с Аланом частенько испытывала приступы немотивированной агрессии, особенно, когда парень начинал в очередной раз отрицать что-то. Ей хотелось прикладывать его каждую секунду головой об стол/стену/пол, смотря что будет находиться рядом в данную секунду. И сейчас Сантана чувствовала, что вечер может закончится очередным выяснением отношений, поэтому, для начала, ей стоило просто остудиться и прийти в себя. Для этого достаточно было пойти домой самым длинным путем, который включал дом её отца и старую школу. Эти два здания совершенно не хотелось видеть, но сегодня в Далтон проснулась добрая феечка, которая решила огородить друга от истерик своей хозяйки. А пока Сантана мирно прогуливалась по уже пустым улицам, иногда встречая редких прохожих. На самом деле, вся эта обстановка была для неё слишком чужой и непривычной, хотя девушка большую часть своей жизни провела именно тут. В этой дыре, где все были тише воды и ниже травы. Почему-то для неё это было уж очень неправильным, а пятая точка отчаянно стремилась к приключениям, которые звали и манили к себе. И как только изящная и стройная ножка вступила на нью-йоркский асфальт, то Сантана поняла, что нашла свое место в этом мире. Так зачем снова убежала оттуда? Зов предков, тяга к прошлому, желание понастольгировать - это можно назвать совершенно по-разному, но суть останется прежней. Как бы брюнетка не бежала от этого города, он навсегда стал её частью, которую нельзя просто взять и выбросить. Нельзя вдруг стать коренным жителем шумного мегаполиса, когда единственный источник шума в твоей прошлой жизни - это будильник по утрам и ссоры родителей. Тут даже воздух другой и подобные вещи немного пугали девушку. Тут было всё настолько чужим, но при этом безумно родным. Подобное противоречие сбивало с толка и не давало понять, что делать дальше. Как найти себя в этом мире, если ты даже не можешь разобраться, где тебе лучше жить? Сантана надеялась, что её кудрявый друг поможет в этом нелегком вопросе, но почему-то ничего не получалось. Может быть, еще слишком рано, но проходя мимо дома отца, где горел свет, а в окнах двигалась знакомая мужская фигура, Далтон задрожала, борясь с собственными эмоциями. Ностальгия, родственники и зов прошлого - это замечательно, просто потрясающее, но в задницу ей всё это нужно, если с каждым днем хочется сбежать еще сильнее, чем накануне. Оставалось только поговорить с вездесущим лентяем Аланом, который точно поможет ей разобраться в себе и понять стоит ли Сантане тут еще оставаться, или пора драпать отсюда на всех порах, пока есть возможность.
Подойдя к знакомому дому, где лишь в одной комнате горел свет, брюнетка вздохнула. Мысли утихли, и теперь было легче контролировать себя. Открыв дверь своим собственным ключом, который Мистер-Я-Вселенское-Добро предусмотрительно ей дал, Сантана прошлась внутрь. На удивление было слишком тихо, поэтому она не особо церемонясь, сняла свою обувь и тут же закричала на весь дом, собираясь привлечь к себе чужое внимание.
- Прелесть моя, я вернулась и не вижу свою красную дорожку, или хотя бы счастливых визгов. Надеюсь, у нас есть что-то вкусненькое, потому что я злая, как Сатана и такая же голодная. А всё почему? Потому, что в этой дыре даже нельзя поесть и при этом не получить соком на сумку. Хорошо, что я быстренько увернулась, иначе он оказался бы на моем пиджаке. Тогда бы я точно оторвала голову этому криворукому созданию, который решил так остроумно пошутить надо мной. Серьезно, неужели это у вас тут норма? Эй, Кромвель, прием ты где?
Обойдя весь первый этаж и не найдя драгоценного друга, который обычно сразу откликался на её крики, Далтон закатила глаза, поднимаясь наверх. Наверное, снова уткнулся в книги или слушает музыку. Ладно-ладно. Она ему еще это припомнит. Как только сообразит, так сразу и припомнит. Особо не церемонясь, Сантана толкнула дверь в чужую комнату, напрочь забывая обо всех правилах приличия. Какие правила, вы о чем! С ними совсем не интересно. И насколько помнила Далтон, именно по этой причине она свалила из этого городка к чертовой матери.
- Нет, я всё понимаю, но может ты уже вытащишь из своих ушей бананы и.... - Сантана прерывается на секунду с удивлением рассматривая парней на кровате, чтобы мгновенно широко улыбнуться, продолжая говорить: - и ничего себе. Вы тут решили хоум видео снять, а меня не позвали? Серьезно, что не так с этим миром? Хоббит, почему я последняя узнаю обо всём? Мы друзья или как? Ты обзавелся мальчиком и даже не познакомил. И, кстати, очень даже симпатичным мальчиком. Ставлю двадцатку, что у него такая же крутая задница, как и его пресс.
Сантана присвистнула наблюдая за двумя испуганными и полуголыми парнями, которые явно сыпали на её головы всевозможные проклятья, отчего улыбка на её лице становилась с каждой секундой всё шире и шире. К черту возвращение в Нью-Йорк! Здесь будет шоу по-интереснее, чем разборки с истеричными дамочками. Ко всему прочему, мордашка, которая скрывалась за плечами друга, казалось смутно знакомой. И это вдвойне поднимало настроение девушки хотя бы потому. что она опять оказалась права.

You want a piece of me? You'll make it
You want to hit me, then you're satisfied
I'm gonna fall, I'm gonna fake it
Now I will make you think you've won again
Имоджен всегда знала, что этот чокнутый мир когда-нибудь достигнет своего апогея. Конечно же, у неё не было дара ясновидения, чтобы точно сказать дату этого своеобразного конца света, но ей было достаточно того, что она видела. Все медленно сходили с ума постепенно скатываясь куда-то на дно. Вообще, эта ассоциация была для неё какой-то пророческой в некотором смысле. Её мать "упала" вниз, когда потеряла остатки своего разума. Отец, который каждый день медленно разрушал дорогу под собой, глоток за глотком превращая свою жизнь в ад в миниатюре. Да и она сама была не паинькой. Проще говоря, все вокруг действительно катилось в самый низ, если там вообще было хоть что-то. Поэтому Имоджен не собиралась провести свои последние деньки за зубрежкой совершенно неинтересных ей предметов. Да, медицина требовала полного внимания и контроля над эмоциями, но все это было слишком далеким для неё. Она с детства хотела спасать человеческие жизни, которые сейчас стали для неё просто ерундой. Пустой звук, который перестал иметь значения. Как и посещение скучных лекций, разве что, когда у них начинаются практические занятия. Вскрывать чьи-то безымянные трупы - это действительно интересно и даже весело, если ты имеешь специфическое чувство юмора и не боишься мертвецов. Первое у Филл имелось в огромном количестве, ну, а что до страха мертвых, то рыжая никогда подобным не страдала. А так как сегодня ничего подобного в её расписании не числилось, девушка справедливо посчитала, что имеет право немного отдохнуть от скучной ерунды. Почитать интересную книгу, поспать, в конце-то концов. У неё достаточно напряженная личная жизнь, которая требовала все силы и свободное время, которого почти не оставалось на святую всех святых - прекрасный сон. Поэтому, она придумала вполне подходящую отмазку, мол, отвратительно себя чувствует и лучше отлежится. Сердобольные учителя и ментор в том числе решили, что лучше не трогать истеричку Макдауэлл. На этом и порешали, а довольная Имоджен отправилась дальше смотреть свои сюрреалистические сны, где милейшие родственники еще живые варились в супе из собственных органов и кожи. Идеальное преступление.
Когда начали хлопать двери комнат, оповещая о том, что студентки наконец-то вернулись в свои обители, рыжая прокляла все. Глупых идиоток, которые с таким грохотом хлопали дверью, идиотскую систему образования, а самое главное своих милейших родственниц. Филлу посылала на их голову проклятья вне зависимости от того, что происходит. Даже если они находились бы в параллельном измерении, она никогда не прекратила считать именно их виновниками всех её проблем. Не важно, что случилось. Сломался ноготь, или на вечеринке кончился алкоголь. Виноватыми, конечно же, будет вся чета Аззурро вместе с многочисленными тетушками, дядушками, а так же огромным количеством кузин, которые умудрились достать её даже здесь. В первую очередь, многочисленные и совсем не литературные эпитеты сыпались на их голову. Вишес и Экарлейт могли бы посчитать, что Имоджен сошла с ума, обвиняя их во всех грехах этого мира, если не думали точно так же. И уж она-то прекрасно знала об этом. Видела красноречивые взгляды милого кузена, который мысленно, наверное, уже расчленил её много тысяч раз. Что уж говорить о Барти, которая просто едва сдерживалась, чтобы не снести головы с плеч своих родственниц. Имоджен на все это было наплевать. Какая разница, если эти глупые курицы во главе с петушком сдохнут? Никакой, поэтому Филлу просто потихоньку превращала их жизнь в ад, пытаясь достать их настолько, насколько это вообще было возможно в её ситуации. Она просто ненавидела их, мечтала уничтожить, но в то же время никогда не позволяла себе потешиться над глупой кузиной и слишком молоденькой теткой, в лицо рассмеявшись им. И как удачно вышло то, что девушка жила между ними. Четыре комнаты в одну стороны и еще столько же в другую. Она всегда старалась приходить в истеричное состояние именно под окнами любимой "тётушки", тем самым пытаясь выбить все окна из её комнаты. Выходило не так часто, но зато каждый раз феерично. Поэтому, Имоджен не удивилась, когда выйдя в коридор, она увидела Ненси у порога чужой комнаты. Эта идиотка постоянно путала комнаты, а однажды зашла и к ней, впрочем, Филл притворилась милашкой и без особых скандалов выпроводила девушку. Вишес даже не знала об их родстве, чего не скажешь про её долбанутого братика. Интересно, этот придурок тоже где-то рядом ошивается?
Зевнув, Имоджен медленно пошла в сторону очередного скандала, который с её легкой руки будут обсуждать в ближайшее время вся школа. Власть - это прекрасно. С её помощью всегда можно уничтожить неугодных. Девушка остановилась в нескольких шагах от двери, наблюдая за тем, как обе родственницы поливали друг друга ядам. Засмеявшись вслух над последними фразами Экарлейт, Филлу сделала виноватое лицо, при этом совершенно не раскаявшись, а затем подошла ближе, останавливаясь за Нэнси. У той было такое выражение лица, как будто бы она собиралась родить тройню. Бледное и укуренное. Может быть, все этих слухи про её наркозависимость и не слухи вовсе, Имоджен наплевать.
- Поверь, из нас двоих лучше будет, если сожгут именно тебя, тетушка. И почему бы тебе не стать чуточку вежливее? Или этому не учили тебя в твоей каморке? - Макдауэлл довольно хлопает в ладоши, с ненавистью смотря на Барти, а затем поворачивается к полубессознательной Нэнси, которая кажется близка к обмороку, - Вишес, а ты в обморок падать не собираешься? Учти, мы оставим тебя валяться прямо тут. Я точно оставлю, а твоя комната, кстати, в другой стороне.
Имоджен сделала пару шагов назад, чтобы не дай бог бездыханное тело кузины не упала на неё. В таком случае ей придется пройти полную дезинфекцию, потому что вытерпеть подобное - это выше её силы. Да и вряд ли "любимая" тетка совершенно безобидна, а судя по её внешнему виду, то Экарлейт едва сдерживается, чтобы не включить режим халка. А что, ей подходит. Такая же страшная, жаль, что не зеленая, а всего лишь чешуйчатая. Зато идеально олицетворяет её сущность.

Конан всегда была хорошим слушателем. Это один из её талантов, который просто так забыть нельзя. Именно поэтому, она полностью переключила свое внимание на то, что говорила Мику. Ведь именно эти ничего не значащие для других людей фразы, были ключевыми для синеволосой. Девушка с таким воодушевлением рассказывала о том, как они отправились гулять в парк, а затем пошел дождь, что Конан представила себе все это. Жаль, что это только фантазия, а не реальные воспоминания. Впервые за все это время, девушка пожалела о том, что не помнит ничего. До этого, ей как-то не приходилось думать об этом. В конце концов, у неё еще есть возможность все вспомнить. Но сейчас, слушая такие яркие и красочные рассказы о своем прошлом, Куроки очень захотела все вспомнить и заново пережить. Ей так хотелось снова почувствовать ту радость, когда пошел дождь и не пришлось идти на аттракционы. Наверное, это было просто потрясающе. И так захватывающе. Уголки губ поползли вверх, и Конан, сама того не замечая, начала быстро делать что-то из бумаги. Руки работали совершенно автономно, а сама девушка пыталась вспомнить тот день, о котором ей говорила Мику. Из всех этих мыслей и эмоций, её вывело легко прикосновение к своей руке. Дернувшись, словно Конан током стукнули, она посмотрела вниз. Хатцуне взяла её за руку и так трепетно улыбалась, что на пару минут Куроки стало как-то неприятно. Она почувствовала себя виноватой перед этой искренней девушкой, хотя сама вряд ли собиралась делать тоже самое. Поэтому, чтобы хоть как-то скрыть свою вину перед ней, Куроки протянула ей небольшого бумажного журавлика, которого сделала буквально за пару минут, пока говорила подруга.
- Спасибо, Мику. Я действительно смогла представить себе все это, и, кажется, смогу вспомнить тот день. Наверное, он был очень важным для меня. Думаю, если мы будем общаться больше, ты перестанешь быть для меня незнакомкой. Знаешь, я хочу узнать тебя заново, как человека. Может быть, расскажешь что-нибудь о себе? Я так быстрее тебя вспомню.
Банальный вопрос, но Конан прямо-таки жаждала узнать, что за человек перед ней сидит. Может, если она узнает его заново, то и отношения к этой девушке измениться. На это и надеялась синеволосая. Мику, видимо, смутилась своей резкой реакции и убрала руку. Куроки лишь усмехнулась. Такая странная девушка, но определенно притягивала к себе внимание. Интересно, что же все-таки связывало их двоих? Наверное, было что-то еще, кроме прогулок под дождем. Наконец-то, Мику начала рассказывать об университете. По её словам там действительно было очень весело. А потом она сказала что-то о таланте Конан, впервые заставив её немного смутиться. Ей было непривычно слышать, что кто-то хвалил то, что она делает. Но для себя девушка сделала заметку, что нужно обязательно что-то сделать и подарить Мику, чтобы как-то загладить свою вину. Затем девушка начала рассказывать о самой Конан. В её словах было столько искренности и радости, что Куроки стало невольно смешно. Слышать, как кто-то рассказывать о тебе самой, это действительно смешно, если бы не было так грустно. Ведь сама девушка этого не помнит. Особенно, было забавно слышать, когда Мику назвала себя "хвостиком". Неужели это именно так и было? Странно. А потом девушку словно прорвало. Она рассказала сразу и много, заставляя задуматься. Так ли все это было на самом деле? Разве могла Конан использовать эту слегка наивную девушку, для каких-то глупых поручений и дел? Был бы рядом Пейн, наверное, он помог разобраться в ситуации. Но он куда-то исчез, поэтому единственный человек, который мог помочь была сама Мику. А ведь нужно что-то ответить на все это. Может, стоит пересмотреть свои привычные правила поведения? Конан совсем запуталась в своем прошлом. Слишком много белых пятен. Поэтому, она долгое время молчала, смотря в окно. Там, на улице, во всю светило солнце и слышался детский смех. Когда-то, сама Конан так же смеялась и улыбалась. Ей нужно было переварить всю ту информацию, которую она получила сейчас. Собравшись с мыслями, она попыталась ответить своей подруге, чтобы не смущать молчанием:
- Для меня все, что ты сейчас рассказала очень странно. Недавно, мой друг пришел и рассказал мне все, что знал обо мне. Знаешь, очень непривычно слушать, когда кто-то что-то говорит о тебе. А ты не знаешь, правда ли это. Я думаю, что раньше совершала много ошибок, поэтому, если что-то было не так, то я должна извиниться перед тобой. Прости, Мику, может, я была не права. Я ничего не помню, но хочу сказать, что ты, наверное, была моей хорошей подругой. Я просто запуталась и для меня столько всего нового...
Конан перевела дыхание. Маленькая трещина прошла в её спокойствии, которую она тут же залатала. Пора возвращаться и приводить себя в нормальное состояние. Некогда распускать сопли о прошлом. Она в состоянии его вспомнить.
- А можешь мне рассказать какую-нибудь историю из жизни университета, где я бы участвовала? Ну, не знаю, может быть, конкурс талантов или еще что-то. Или я была слишком замкнутой для этого?
Куроки широко улыбнулась, заставляя себя успокоиться.

Воспоминания - странная штука. Многое хочется забыть, но когда ты теряешь память, ты хочешь все вспомнить. Противоречивые желания, не так ли? Чтобы с тобой не произошло в прошлом, это часть тебя. И эту часть нельзя вырвать или уничтожить. Без неё человек, уже не человек. Он лишь тень того, кем когда-то был. Лучше жить с ужасными воспоминаниями, чем стать своей собственной тенью. И Конан поняла это на своей собственной шкуре. Каждый день, просыпаясь от первый солнечных лучей, девушка задавала себе одни и те же вопросы. Кто она? Что случилось? Почему никто её не навещает? Не соврал ли тот рыжий парень? Почему он не приходит? Эти вопросы мучили её, заставляли постоянно искать ответы в полной пустоте, которая теперь была у неё в голове. Никаких воспоминаний. Никаких чувств, эмоций. Н и ч е г о. Конан была бы рада все вспомнить, но вот только, как это сделать? Единственный человек, который что-то о ней знает, больше не появлялся. Зато оставил после себя кучу разных эмоций. Смятение, неуверенность, страх, удивление. И вопросы, вопросы, вопросы! Наверное, в её жизни никогда не было столько разных вопросов, как сейчас. Они не давали уснуть и проснуться. От них болела голова и девушке казалось, что её мозг просто взорвется от стольких мыслей и эмоций. Но больше этих вопросов, Конан боялась неизвестность. Что с ней будет дальше? Единственный человек, который хоть что-то о ней знал и волновался о ней, явно не внушал доверие. Гей-клуб - это, конечно же, замечательно, но девушка не была уверена, что хотела там работать. Может быть, старые воспоминания убедили бы её в обратном, но их же нет, правильно? Значит, она имела полное право сомневаться и не понимать, что будет дальше. Теперь Куроки стала полностью зависит от другого человека. И ей это не совсем нравилось. Может быть, если она узнает его заново, или хотя бы вспомнит что-нибудь, ей станет легче. Но пока что девушка не хотела доверять этому странному парню. Да и тот факт, что он всего лишь раз появился в её палате, совсем не внушало доверия...
Каждое утро девушка видела одну и ту же картину. Бежевые стены и пол должны были как-то успокаивать, но ей казалось, что все это, наоборот, угнетает. С утра, как только первые солнечные лучики пробивались сквозь легкую занавеску, комната становилась еще светлее, становясь чуть ли не белой. Привыкшая выделяться, уж это чувство забыть вряд ли получиться, Конан не нравилось это однотонное помещение. Ей хотелось цвета, яркости, насыщенности, но уж точно не бежевые стены, пол и потолок. Может быть, для других это помещение было просторным, но только не для Куроки. Хотя, вероятно, она просто жутко придирчивая. Но все-таки это больница и в ней всегда свои порядки, которые нельзя нарушать. Больничная палата была одноместной и небольшой. Видимо, Пейн постарался, потому что это была единственная одиночная палата на этаже. В центре помещения стояла кровать, а рядом с ней маленькая тумбочка, на которой стояли два бумажных букета - "подарки" Пейна. Вот интересно, он сам их сделал, или это рук самой Конан, а парень просто принес их? Хотелось бы верить, что все-таки рыжий смог сам их собрать. Несмотря на недоверие к нему, при каждом воспоминании об их "первой" встречи, девушка чувствовала в душе что-то приятное. Как будто внутри неё зажигался какой-то огонек, который грел и не давал сдаться окончательно. Недалеко от тумбочки стоял стол, но Конан его не замечала. В основном она сидела на кровати и пыталась что-то сделать из бумаги. Раз за разом складывала белые листы, стараясь вспомнить, что и как делать. Успехи были очень большими, но она не собиралась останавливаться. Оригами - это один из многочисленных способов, чтобы хоть что-то вспомнить. Так, по крайней мере, говорили врачи - единственные гости, которые изредка посещали палату Куроки.
До выписки оставалось буквально пару дней, а Пейн так и не появился. Да, он говорил, что занят. Но в конце концов, если Конан для него хоть что-то значит, он мог бы прийти! Нет, девушке было как-то фиолетово, но все-таки неприятное чувство в душе, заставляло её считать дни до выписки. Одиночество плохо на неё влияло и вряд ли поможет быстрее все вспомнить. Да, и как любому нормальному человеку, Куроки хотела общения. Сидеть в четырех стенах в полной тишине было просто ужасно. На улице во всю кипела жизнь, а она сидит и лишь комкает неудачно вышедшие фигурки из бумаги. Поэтому, для неё стало полной неожиданностью, когда в дверях появилась полненькая медсестра и с широкой улыбкой заявила, что к ней посетитель. Если это был Пейн, то он просто зашел и все. А это значит, что к ней пришел кто-то другой. Так что Конан вся напряглась, ожидая неожиданного гостя. И каково же было её удивление, когда в комнату вошла девушка с яркими голубыми и достаточно длинными волосами. На лице была широкая улыбка, а в руках букет синих васильков. Голос у незнакомки был звонким и приятным. А главное это то, что Конан чувствовала, что знает её.
- Привет, заболевшим! Как самочувствие?
Конан склонила голову набок, наблюдая за действия девушки. Вот она подошла к столу и поставила букетик в вазу. Поправила его, чтобы у девушки была возможность его лучше рассмотреть. Было видно, что незнакомка волновалась. Ну да, это естественно. Твой друг не помнит тебя, как тут не волноваться. Куроки не знала, кто ей эта девушка, поэтому решила сразу брать быка за рога. Не долго думая, она чуть приподняла уголки губ, а затем заговорила:
- Привет. Самочувствие очень даже хорошее. Прости за мой вопрос, но я не помню тебя. Не могла бы ты представиться и рассказать, кто ты мне? - Улыбка из приветливой приветливой стала виноватой. Все-таки, какой бы спокойной Конан не была, разочаровывать людей, которые считают её другом, было неприятно. - Спасибо за цветы. Хоть что-то разбавит эту тусклую комнату.
Искренность не самая развитая черта характера у Конан, но сейчас она была честна. Васильки действительно разбавляли эту тоску и были единственным ярким пятном, если не считать самих девушек. Куроки хотела, как можно быстрее узнать у новой знакомой, кто она и кем ей приходиться. Интерес еще подогревался тем, что вряд ли девушка стала общаться с такой особой без выгоды для себя. Хотя, может ей просто так кажется. Посетительница была достаточно веселой и искренней, и обманывать её было бы очень плохо. Но Пейн что-то не упоминал, что его подруга обладает совестью. Поэтому, можно было смело ожидать ответа и делать дальше любые выводы. Хотя, мысленно Конан уже сделала парочку.

i cannot stop this sickness taking over
it takes control and drags me into nowhere
i need y o u help I can't fight this forever.

тонкие царапины смотрелись как-то нелепо и по-детски смешно на сильных мужских руках. они оплетали всё запястье, сворачиваясь в причудливые красноватые узоры, будто бы играли роль специфического браслета. где-то они едва проявились на коже, и их можно было разглядеть лишь приблизив руку к лицу. в других же местах четко виднелась темная корка запекшейся крови, которая давно застыла, как и её хозяин. но нужно лишь одно резкое движение, чтобы вновь дать волю бурлящей жидкости и чувствам, которые бежали по его венам вместе с красноватой жидкостью, приводя в чувства мужчину, заставляя его проснуться будто бы от глубокого сна. боль от царапин совсем мизерная, но даже её хватает, чтобы ощутить себя живым и нужным. ну, или просто живым.
марк не прячет глубокие царапины на руках под манжетами рубашек, наоборот, закатывает рукава как можно, демонстрируя темные полосы. шрамы укрощают мужчин, ведь так? к тому же, у него свое решение этой проблемы. он с теплой улыбкой рассказывает своим маленьким пациентам, как пушистый комок шерсти в его доме снова начал баловаться, оставив на его руках царапины. "комок шерсти" - это годовалый котенок по кличке том. роль его джерри исполняет сам марк, воодушевленно рассказывая об этом детям, во всех подробностях рисуя картинки их маленьких боев. эти рассказы - всё, что остается у них перед тем, как смерть заберет их. тихий смех в палате и грустные улыбки - это единственное, что дает марку силу идти дальше. надежда - всё что осталось у него и этих беззащитных детей, которые еще не понимают, за что попали сюда и почему бог к ним несправедлив. их набоженные родители день и ночь читают молитвы, бегают по церквям и крестят детей, заставляя их молиться чему-то, что никогда им не поможет. впрочем, марк тоже не поможет. есть вещи, в которых он бессилен так же, как и бог. в конце концов, все люди в итоге оказываются абсолютно бесполезными и не имеют никакой возможности сразиться с болезнью. но кто-то в состоянии с этим смириться, ведь за его плечами есть уже какая-то пройденная жизнь с целой бесконечностью разочарований и яркими вспышками счастья. а что есть за плечами у маленьких детей, которые знают лишь боль от уколов и постоянные приступы болезни? что вспомнить им в ту самую минуту, когда зеленая линия замирает и становится прямой, а неровный писк выравнивается в один четкий звук. у них нет ничего, чтобы могло помочь в эту страшную минуту. поэтому марк изо всех сил старается подарить им это "что-то", чтобы хоть на секунду им было что вспомнить.
красные полосы сходят на нет, а особенно глубокие становятся блеклыми, пока не превращаются в тонкие белые линии. теперь это и правда похоже на браслет, ведь некоторые очень четко опоясывают все запястье. если иметь хорошую фантазию, то можно представить, что в некоторых местах есть даже "застежки" от особенно глубокого проникновения ногтей. марк не боится подцепить заразу от своего любимца, потому что ему больше нечего бояться. ни проливного дождя, который застал его в самый не подходящий момент, так же, как и две недели назад. тогда его жизнь рассыпалась, хлипкие швы, которые крепко соединяли кусочки его души, в итоге разошлись. достаточно было всего лишь услышать то, что он сам говорил так часто. знаете, если повторять что-то постоянно, то, в конце концов, это станет правдой.
- к сожалению, ваша опухоль неоперабельна. вы умрете.
он говорил это так часто родителям своих пациентов, что сначала и не поверил, что эту фразу произнес не сам. долго в полной тишине смотрел на врача, а затем переспросил, будто бы обращались не к нему. будто бы этот приговор вынесли не для него. но по голубым глазам мужчины напротив марк все понял. вселенная вынесла ему свой приговор, обжалованию не подлежит. в тот день дождь зарядил с самого утра, но именно с той роковой фразы усилился в несколько раз. зонтик лежал где-то в глубине сумки, да и зачем он нужен, если всё равно ничто не спасет. грязно-золотые листья валялись под ногами, прилипая к подошве обуви, но марку было так катастрофически похер, что он не замечал ничего. ни холода, ни ледяных дождевых капель, которые стекали по его волосам, шеи, затекали под воротник пальто, замирая где-то между вторым и третьим позвонком. ему хотелось самому замереть где-то, исчезнуть, раствориться, стечь в сточную канаву и больше никогда не существовать. его пустой взгляд серых глаз скользил по прохожим, ярким магазинным вывескам, но ничто не цепляло. хотелось бы сказать, что мир замер, но на деле такого не происходило. жизнь бежала дальше, будто бы была спринтером на длинной дистанции. а марк остался далеко позади вместе со своей головной болью, которая уже почти не ощущалась. или же он настолько к ней привык, что перестал замечать совсем. ко всему в итоге привыкаешь. все в итоге становится неважным и таким бесполезным, оставляя лишь пустоту.
серая автобусная остановка около больницы оказалось тоже пустой. или же люди все-таки замерли вместе с марком, решив никуда не ехать в этот пасмурный день. он ждал своего маршрутного рейса, когда мимо него пролетел серый обрывок газеты. почему-то вместо того, чтобы дать ему продолжить свой короткий полет, марк ловко схватил его, разворачивая. ирония или нет, но ему попался лист вместе со всеми объявлениями этих глупых шарлатанов. псевдоврачей, которые обещали, что подарят вечное здоровье, вечную молодость и просто всю вечность. читая объявления этих магов, гадалок и чародеев, на его лице появлялась какая-то слишком грустная улыбка. такая же, как и у его пациентов в те моменты, когда он рассказывал им какие-то истории. в его голове что-то щелкало, а затем вновь замирало, будто бы мертвый механизм решил напоследок немного поработать. далекие воспоминания отзывались легкой болью, но марк схватился за особенно яркое. такое же яркое и звонкое, как и чужое имя.
сольвейг.
она как-то была связана с дедом и со всеми этими шарлатанами из газетных объявлений. но вот только глупая уверенность, что ему необходимо услышать приговор из её уст, не отпускала марка. найти её номер и адрес не составило труда, так же как и договориться о встрече. сольвейг говорила тихо и спокойно, её голос убаюкивает марка, и ему кажется, что это встрече непременно станет судьбоносный. на самом деле ему многое кажется, но скрывать это удается очень легко. а еще ему казалось, что за её плечами было так же пусто, как и у маленьких пациентов. перед смертью ей нечего будет вспомнить кроме тысячи и тысячи разочарований. марку хочется, чтобы его визит стал хоть какой-то яркой вспышкой в её жизни, в тайне надеясь, что это сольвейг станет его вспышкой.
под ногами лежат все те же золотистые и грязные листья деревьев, а автобус фыркает сзади, отправляя атмосферу еще одним выхлопом грязи. марк оглядывается по сторонам, вглядываясь в мрачные многоэтажки, стараясь угадать сразу, в какой из них живет его медиум. он уже заранее делает её своей, хотя бы по той причине, что они связаны намного больше, чем хотелось бы. по каким-то странным причинам его дед был знаком с бабушкой сольвейг, видимо, земляки всегда стараются быть ближе к друг другу. марку этого не понять, ведь от норвегии у него только корни и фамилия, а еще дикая любовь к морю и мрачной природе. он находит в ней успокоение, так же как и в крепком алкоголе. так же как и в работе. но в конце концов, от этого приходиться отказаться, ведь желания и реальность никогда не совпадают.
кнопки домофона западают на её квартире, и марку приходится очень постараться, чтобы добиться желаемого результата. сольвейг открывает дверь без проблем, впуская его в пустой и холодной подъезд. ему кажется, что здесь даже холоднее, чем на улице, потому что воздух превращается в белые облачка, растворяясь в темноте. он поднимается пешком, а затем слегка стучит в дверь, даже не пытаясь найти дверной замок. лампочка на этаже освещает лишь железный номерок квартиры, а затем и мрачное лицо сольвейг, когда она появляется в дверях. они молчат несколько минут, будто бы разговаривают мысленно, а затем марка впускают внутрь без каких-либо слов. ему хочется засмеяться, громко, отчаянно, слегка истерично. так, как смеются брошенные девушки, одинокие женщины, и убитые горем матери. так, как могут смеяться только женщины, с надрывом и слезами в голосе, потому что у него остается лишь его боль и отчаяние, которое он не знает, как можно выпустить наружу. но надеяться, что сольвейг знает. впрочем, она вполне может быть такой же, как и шарлатаны в газетах, играя свою роль слишком хорошо.
они сидят на кухне, и марк вновь по привычке закатывает рукава, обнажая свои царапины, замечая бледные полосы на руках сольвейг. вот только его были случайными и нанесены кошкой, а её были собственные и рукотворные. ему хочется проанализировать её, составить психологический портрет по тем методам, что учил в университете, но эта идея абсолютно глупая. она ассистент психиатра и вряд ли ей нужен очередной псих, который будет учить ему разуму. он не знает, о чем говорят на всех этих сеансах и что именно на них должно происходит. ему кажется, что головная боль вернулась и стала еще сильнее, или же мир просто вновь ожил? марк путается, теряется и замирает под чужим холодным взглядом, стесняясь и заминаясь. а затем резко меняется, наконец-то принимая ту истину, которую она еще не успела озвучить. он умрет. так чего же бояться дальше? за его спиной в итоге остается еще больше темноты и слишком мало света. так уж лучше разделить её с кем-то, чем гнить в одиночестве. за окном давно темно, а на кухне лишь хилая лампочка. и ему кажется, что они все так же стоят на лестничной площадке, продолжая свой немой разговор. но только теперь кто-то должен озвучить тот вопрос, который повис с первой секунды их знакомства.
- скажи, сольвейг. что со мной?
скажи, не молчи, ответь. пожалуйста, помоги мне. помоги так, как я помогаю всем.

i need a savior to heal my pain
when i become my worst enemy
the e ne m y .

и в голове смешались мысли
и босиком с бутылкой виски

внешний вид

Иногда Аделаиде казалось, что вся её жизнь - это сплошной замкнутый круг. Она жила по заданному сценарию уже многие десятилетия, не меняя ничего в своей привычной жизни. Все шло своим чередом день за днем, без изменений из года в год. Стабильность залог успеха, так ведь? В таком случае Ада была чертовски успешным человеком с самой спокойной жизнью. У неё даже приступы были регулярными и случались почти всегда в одно и тоже время из раза в раз. Сначала, эта мифическая стабильность выводила из себя и пугала, обостряя и без того не слишком стабильное состояние. А затем Ада просто привыкла к тому, что в её жизни не происходит ничего интересного. Люди десятилетиями ищут то, что у неё было всегда. Спокойствия и размерной жизни по плану. Пожалуй, к этому стоило просто привыкнуть и жить дальше. Что собственно Аттэм и сделала. Ей почти удалось убедить себя в том, что быть одной наедине со своими мыслями - это нормально. Так живут многие, если не большинство. Просто не надо об этом думать и лучше забивать голову чем-то другим. Например, работой. Да, сомнительно рисовать мертвецам "живую" кожу, но за этой ей платили и это отвлекало её от собственных мрачных мыслей.
Тем не менее, в некоторые дни ей было невыносимо одиноко. До жути, до дрожи в пальцах, когда кисточка выпадала из рук, оставляя кляксы на холсте и полу. А Аделаида просто смотрела на то, как дрожат кончики пальцев, думая о том, что стабильность не заключается в одиночестве и не нужна она ей. И немного внезапных событий ей точно не помешало в жизни. Да вот только за все время, что она прожила в городе ей не удалось ни с кем толком подружиться. Все эти люди были скорее просто знакомыми, которые мелькали иногда, но не более того. Никто из них не знал её настоящую, лишь маску. Ада всегда была вежливой, мягкой и тихой, и окружающие видели в ней лишь очередную скучную и пустую девушку. Найти друзей всегда было большой проблемой для неё, а в незнакомом городе это стало невыполнимой задачей. Впрочем, подобное настроение, когда хотелось с кем-то общаться, а не сидеть в наушниках дома, бывало у Аттэм редко.
Собственно сегодняшний день был тем самым, когда Аду "накрыло" очередным приступом одиночества. И прикинув, что компанию на вечер ей не найти, она достала чистый холст, краски, поставила классическую музыку, надела мощные наушники и погрузилась в творчество. Отключив себя от мира и от всего остального, Аделаида проводила тонкие линии по белому холсту, оставляя едва заметные полосы от карандаша. Иногда, она нажимала чуть сильнее, дабы выделить это место на будущем наброске. Ей хотелось нарисовать что-то хорошее и приятное. И почему-то первое, что пришло в голову - это море. Даже скорее не море, а океан. Безграничный, безумный и необъятный. Безумная стихия, которая отняла у неё самого дорогого человека, оставив одну. Но тем не менее Аделаида всегда приходила в восторг от моря или океана. В принципе, от любого водоема. Часто гуляла в парке и до самой ночи сидела около озера или пруда, гипнотизируя пустым взглядом воду, не думая не о чем. Иногда, просто впадала в ступор, так и сидя около самой воды. Никому никогда не было дело до странной девушки у озера, потому что чаще всего Ада напоминала героиню каких-то ужастиков. Темные длинные волосы, бледная кожа и светлые вещи. Прямо Самара какая-то из Звонка не иначе.  Собственно, не стоило потом удивляться, по какой причине у Ады не было друзей и даже маломальских знакомых.
Сделав карандашный набросок на холсте, Аттем набрала баночку воды, открыла акварельные краски и достала лист бумаги в качестве палитры. Переключила музыку и принялась рисовать. Голубые разводы переходили в белые пятна сливаясь с темно-фиолетовой краской и в итоге превращалась в огромную волну с белым гребнем пены наверху. Почему-то ей захотелось нарисовать шторм, вместо привычных мирных пейзажей. Нет, Аделаида не была художником от бога, но иногда у неё получалось нарисовать что-то даже очень приличное. В большинстве своем, она продавала свои картины за какую-то минимальную сумму или просто отдавала их в комиссионные магазины, даже не заботясь о дальнейшей судьбе своих творений. В конце концов, Ада давно перестала вкладывать душу в творчество, скорее просто выплескивала на холст все свои эмоции. Насколько она знала, в моде сейчас были раскраски для взрослых, где можно было любую картинку разрисовать любыми цветами. Аделаида же расписывала холсты своими красками и рисунками, действуя по такому же принципу. Это был персональный антистресс, который помогал успокоиться и собраться с мыслями. К тому же приносил некоторый доход, если особо везло. Но в большинстве своем, все картины Ады хранила у себя. Вся её маленькая студия была заставлена холстами с разными изображениями. Некоторые были законченными, некоторые только начаты, а другие просто наполовину готовые. Иногда, она дописывала картину, иногда просто выкидывала. У неё был полный хаос внутри квартиры, в котором разобраться могла только сама девушка. Для неё было нормой выпить воду с краской вместо чая, а в саму кружку поставить кисточки. Проблемы художников не иначе.
Закончив первый слой акварели и прикинув, где какие будут цвета, Аделаида решила, что надо сварить себе кофе. Переключив музыку с наушников на колонки, она достала турку, насыпав туда молотый кофе вместе с корицей. Налила воды, поставила на плиту, попутно пританцовывая. Постепенно, её настроение поднималось, а аромат любимого напитка пробуждал в ней приятные воспоминания. Ада кружилась по своей кухне, вальсируя с невидимым партнером, закрыв глаза, полностью погружаясь в далекое прошлое. Она с легкостью сняла турку с огня, наливая горячий напиток в кружку. Аделаида предпочитала пить всегда крепкий кофе без сахара и молока. Ей нравился этот горький вкус, который бодрил и помогал не уснуть. Аттем могла за день выпить кружек так десять кофе, благо, её сердце давно не билось и ей было не страшно умереть от какой-нибудь гипертонии или чего-то подобного.
Подхватив кружку со стола, она провальсировала к холсту, смотря на него с легкой улыбкой. Взяла кисть, сделала пару ярких мозгов краски на одной стороне картины, потом на другой. Отошла, придирчиво осматривая собственную работу. А затем вздрогнула, прислушиваясь. Погружаясь в работу Ада часто не слышала ничего вокруг себя, особенно если была включена громко музыка. Просто забывала прислушиваться, да и не видела в этом какой-то большой необходимости. А сейчас, в паузу, когда переключались мелодии, она услышала, как кто-то настойчиво звонит в её дверь. Взглянув на время, Аделаида нахмурилась еще сильнее, пытаясь вспомнить, не ждала ли она кого-то. Память услужливо слала к черту, не подсказывая ей ровным счетом ничего. Вздохнув, девушка сделала глоток кофе, а затем подошла к двери, резко открывая её, чтобы посмотреть на того, кто стал причиной её беспокойства. И удивленно замерла, смотря на малознакомую рыжую особу.
— Эээ, здравствуй?
Ада не могла никак вспомнить, откуда знает незнакомку, но еще больше не понимала, откуда та знает её адрес. И совсем в ступор вводил её тот факт, что кто-то пришел к ней вечером, да еще и с бутылкой вина, кончик которой торчал из женской сумочки. Это было слишком непривычно и внезапно. так что Аделаида даже не знала, как реагировать, просто встав в дверях, даже не додумавшись пропустить гостью внутрь квартиры.

хочу уснуть и не проснуться,
уйти в моря и не вернуться

У нормальных людей есть нормальные хобби. Ну, там, шкатулки собирать какие-нибудь красивые, или старые монеты. Или еще лучше почтовые марки. Можно, конечно же, не только почтовые, но за их хранение могут дать приличный срок, так что лучше просто собирать бумажки с картинками. Да, определенно коллекционирование марок - это вполне себе адекватное и нормальное хобби. И многие люди этим и занимаются. Те у кого есть деньги коллекционируют машины, или старые вещи. Некоторые не вылезают из антикварных салонов. Одним слово есть нормальные хобби для нормальных людей. А есть Ада. И у неё весьма специфические увлечения, из-за которых окружающие при её виде крутят пальцам у виска и нарекают её местной сумасшедшей.
Например, гулять на кладбище в ночи, когда все нормальные люди давно спят в кровати. Все адекватные представители человеческой расы не будут бродить между надгробий и напевать себе веселые песенки под нос. Ибо какой в этом смысл? Это же кладбище. Тут одни сплошные трупы и плевать, что от половины не осталось ничего даже костей. Но тем не менее иррациональный страх перед мертвыми крепко влез в человеческую жизнь, закрепившись там на многие века. Люди боялись смерти и всего, что с ней связано. От того и боятся тех, кто нормально это воспринимают и не проявляют никакого страха, лишь пожимают плечами. Смысл бояться того, что уже мертво? Живые намного страшнее мертвых и это факт. Но люди тем не менее продолжали бояться кладбищ, обходя их стороной, предпочитая не суваться туда лишний раз. Особенно в ночное время суток. Но Аделаида уже была пару столетий мертва, имела внушительные проблемы с головой и работала допоздна в похоронном бюро. Так что у неё была уже привычка после работы прогуливаться пешочком по внушительному кладбищу Блэкберна, каждый раз открывая для себя новые интересные места.
К примеру, старые склепы, некоторые из которых были в полуразрушенном состоянии, но при этом не теряли своего первоначального очарования. Мрачные готические скульптуры, многих из которых были значительно старше самой Ады. Она всегда с интересом рассматривала каждую свою находку, или возвращалась к старым склепам, в попытках найти что-то еще необычное в древних захоронениях. Чаще всего она натыкалась лишь на пустоту и запах старости, иногда на полудохлые трупы животных. Пару раз её находками становились некогда живые люди, которые стали чьим-то завтраком/ужином/обедом нужное подчеркнуть. Еще реже ей доводилось встречаться с представителями своего вида, которых она старалась по возможности избегать, ибо заводить новых друзей из числа бессмертных ей не хотелось от слова совсем. Так что при таких внезапных встречах Аделаида старалась тут же сбежать, или в принципе не натыкаться на своих сородичей.
Сегодняшняя ночь не сулила ей никаких находок или внезапных встреч. Засидевшись допоздна над накладными по косметики, в жалких попытках свести все счета вместе, Аделаида даже не заметила, как время приблизилось к трем ночи. В голове вертелась мысль заночевать прямо в здании похоронного бюро, но на следующий день у неё был выходной, который она планировала провести дома, а не просыпаться в мрачном здании на кладбище. Так что собрав все документы, Ада решила, что поработает на выходных, добив последние счета. Убедившись, что все закрыла и убрала, она подключила свой айпод и пошла в сторону главного выхода, бесцельно бродя мимо низеньких оградок и старых надгробий. Плейлист уносил её все дальше и дальше от реальности, так что Аделаида в какой-то момент свернула с привычной дороги, начав уходить куда-то вглубь кладбища. Ей не нужен был свет, ибо она всегда неплохо ориентировалась в темноте, так что ловко обходила все препятствия, даже не врезаясь ни во что. Но это было до поры до времени.
В какой-то момент, Аделаида чуть не вписалась в дерево, которое внезапно появилось прямо перед ней. Встряхнув головой, она огляделась, с грустью понимая, что снова забрела в какие-то дебри кладбища. И выйти отсюда в темноте будет проблематично. Отключив музыку, Аттэм включила фонарик, бубня себе под нос что-то про собственную невезучесть, подсвечивая себе дорогу. Впрочем, на этом её неприятности только начинались. Айпод предательски мигнул, а затем оставил свою хозяйку в полной темноте. Искать же айфон было бесполезно, потому что он был подгребен под кучей вещей в рюкзаке, а значит достать сразу не получится. Аделаида глубоко вздохнула, понимая, что придется ждать рассвета, чтобы без проблем выйти с кладбища, но для этого стоило найти хоть какое-то место, где ей будет более-менее комфортно. Приглядываясь к надгробием, Ада примерно понимала, в какой части кладбища находится и представляла, где находится ближайший склеп, куда она могла забраться без проблем и переждать до утра. Сообразив наконец-то в какую сторону ей надо было идти, Аделаида направилась вперед, а через секунду вскрикнула и исчезла в темноте провала будто бы и не стояла сейчас среди надгробий.
Откашлявшись от пыли и грязи, Аделаида с трудом поднялась с пола, пытаясь понять, куда попала. На секунду почувствовав себя героиней рассказов Кэррола, она поежилась, отгоняя очередные панические приступы. Для начала стоило поискать у себя телефон и наконец-то подсветить себе окружающее пространство, чтобы понять куда она упала. Судя по всему, Ада нашла какой-то давно заброшенный и ушедший под землю склеп, который давным-давно не использовался. Как вариант, она могла просто не заметить как забралась на какой-то пригорок, которым оказалась крыша многострадального здания для погребения всех тех, у кого было дохрена бабла пару столетий назад. Ушедший наполовину под землю склеп был, конечно же, потрясающий находкой, но не тогда, когда Аделаида хотела оказаться дома в своей постели, а не отряхивать с себя комья грязи и многолетний пыли, чихая и периодически натыкаясь на все подряд головой.
После пары провальных попыток, Ада наконец-то нашла свой телефон, тут же освещая небольшое помещение светом. И через секунду громко вскрикнула, ибо встретилась взглядом с мужчиной, который был явно в таком же шоке, как и она сама. Незнакомец восседал на саркофаге, который, видимо, служил ему постелью. Судя по всему, Аттэм умудрилась его разбудить, потому что мужчина выглядел весьма сонно и часто моргал, пытаясь прогнать эту самую сонливость. В какой-то момент Ада поняла, что молчание затянулось, а играть в гляделки было уже немного странным. Все что могла сделать девушка это брякнуть что-нибудь умное или задать какой-то вопрос, но даже тут Ада явно была победителем по жизни, потому что сказала какую-то абсолютную дичь, которая совсем не была связана с тем, что сейчас происходило.
— А спать не холодно на камне было?
Собственно, это был вопрос, который её мучил с того самого момента, как фонарик на айфоне осветил чужую  мужскую фигуру. Ибо Аделаиде было откровенно плевать, кто перед ней и каким образом он сюда попал. Ей было чертовски интересно, насколько удобно спать на саркофаге и не болит ли после него спина. Все остальное почему-то не имело для неё значения. Её в принципе совсем не смущала происходящая ситуация, собственно, как и всегда.

SO IF YOU GO
I DON'T KNOW WHAT TO DO

За всю свою слишком длинную жизнь она делала много глупостей. Многие из них быстро забывались, потому что не имели для неё какого-то значения. Сделала и сделала, какая к черту разница-то? От этого никто не умер, а даже если и расстался кто-то со своей жизнью, ну, упс, дерьмо случается. Все когда-нибудь придут к этому, хотя сама Марселина не собиралась умирать еще длительное время. Не везде она успела побывать и не весь мир еще посмотрела, чтобы прощаться со своей драгоценной бессмертной жизнью. Так или иначе, у неё уже давно было правильно не жалеть о том, что делает. И всегда делать то, что ей хочется прямо здесь и сейчас, потому что в этом и был смысл. Рисковать, двигаться вперед, жить для того, чтобы посмотреть на конечный результат. Если постоянно стоять на месте, то все пройдет мимо. Можно упустить все шансы, а именно этого она не собиралась делать. Ей хотелось всегда быть в движении, чтобы запомнить как можно больше деталей. В конце концов, что еще оставалось делать, когда ты бессмертный вампир и всю жизнь нужно двигаться, чтобы тебя не раскрыли или не поймали охотники. Да вот только иногда в ней включался режим человеческой женщины, который упирался рогами в стену, из-за чего сама Марселина тупила, как последняя идиотка. Как, например, последние пару месяцев.
Всё началось банально просто. Ей захотелось попробовать себя в роли продюсера, так что нужно было найти начинающую "звездочку". Вспомнив свои старые знакомства, она быстро нашла, кого будет курировать. И если сначала всё было легко и просто, то потом все превратилось в полный кошмар. Тео, а именно так звали певца, за которым она должна была чуть ли не слюни подтирать, был действительно талантливым. Потрясающий голос, интересные тексты, да и группа подобралась то что надо. Всё было действительно идеально, если не считать того факта, что Марси люто адово внезапно возненавидела начинающую звезду, желая ему умереть в адских муках. И это было взаимно. Пусть на публике и перед группой они вели себя сдержано, улыбаясь друг другу, вежливо шутя и общаясь абсолютно нормально, но каждый из них знал, что стоит им остаться рядом, как их разговор превращался в нечто наполненное матом и проклятьями. Марселина решительно не понимала, почему её так бесил певец, но отказываться от работы не собиралась. Ей нужно было пополнить банковские счета, которые пусть и были с большим количеством ноликов, но всегда рисковали исчезнуть. Мало ли что случиться. Так что она оставалась продюсером Тео, делая вид, что в восторге от него. Хотя...
Хотя, она прекрасно знала, почему вела себя подобным образом. Первое время у них было прекрасное общение, пока Марселина не увидела, какой Тео бабник. Собственно, разочаровавшись в нем вампирша могла бы и дальше спокойно с ним работать, если вдруг в ней не проснулась идиотская влюбленность. Она не могла объяснить её ни себе ни кому-либо еще, поэтому тихо бесилась и скулила от бессильной злобы на себя и певца, который не очень понимал резкую смену отношения к себе. Впрочем, он достаточно быстро просек, что лучше не трогать злого продюсера, решив отвечать злобой на злобу, пусть и делал это очень скрыто. Марси выводило абсолютно всё, что касалось её работы, но и бросить по многим причинам она не могла. Всё упиралось в деньги и в тот факт, что расторгнуть контракт у неё не было возможности. Как минимум еще два года ей придется терпеть наличие Тео около себя, вежливо улыбаясь репортерам, рассказывая о том, как они ладят и как все классно.
Но даже её ненависть и недовлюбленность были не самой большой проблемой. Это все можно было перетерпеть, закрыть глаза и забить, потому что происходило уже не в первый раз. Марселина тоже умела чувствовать и любить, поэтому давно свыклась с тем, что раз в десять лет в кого-то влюблялась и страдала из-за этого. Ничего смертельного, надо было только потерпеть и закрыть глаза. Она бы даже не обратила на всё это внимание, пока не начала посещать концерты Тео. Долгое время девушка игнорировала данную обязанность, посылая туда кого угодно, но не себя. Затем пришлось сдастся, иначе журналисты могли заподозрить неладно. И будь проклят тот день, когда Марселина все-таки осталась на концерт. С этого момента всё пошло абсолютно не по плану, потому что она увидела, что черт возьми этот гавнюк делает. Часто ей приходилось читать о том, что на концертах Тео не просто горяч, а невероятно обжигающе сексуален и сто тысяч тупых описаний от влюбленных девочек подростков, которые просто текли по своему кумиру. Теперь же Марселина готова была к ним присоединиться и добавить еще пару сотен описаний к тому, что читала, потому что он был не просто сексуален. Он был мать его божественен. Она не могла найти ни одно долбанное слово, которое бы действительно описало Тео во время концерта. И даже это, пожалуй, было не так страшно, потому что горячих мужчин Марси видела часто. Самое главное это то, что делал этот гавнюк с треклятой микрофонной стойкой. То как он натягивал шнур микрофона, обматывая его вокруг рук, заставляло Марселину нервно кусать губы, неотрывно следя за сценой. Тео все эти движения так, что крыша ехала действительно и без возможности вернуться. Ей уже начинало казаться, что этот идиот просто приворожил её к себе, да вот только она была вампиром и к подобным вещам была очень стойкая. Нужно было очень постараться, чтобы эти фокусы на ней сработали, но, черт побери, его поведение на сцене сводило с ума. А когда он лишь один чертов раз увидел её в зале и подмигнул ей, Марси подумала, что прямо сейчас сойдет с ума и быстро ушла в бар, чтобы не смотреть на него больше.
После первого посещения девушка зареклась ходить на концерты, но отмазываться становилось с каждым разом всё труднее и труднее. Марселина сдалась достаточно быстро, но теперь почти весь концерт сидела в вип баре, чтобы не смотреть на певца. Лишь слушать, потому что иначе ей становилось очень трудно себя контролировать. Ко всему прочему, ей хватало даже долбанного голоса, чтобы медленно задыхаться от собственных чувств, фантазий и эмоций. В своей голове Марси уже сто раз трахнула Тео во всех возможных позах или же наоборот растекалась в его объятьях. Иногда она очень четко понимала, что готова была отдать свое бессмертие, чтобы стать микрофонной стойкой в его руках хотя бы на один концерт. Это было самым странным и необычным желанием, но она ничего не могла с этим поделать. Ей было жизненно необходимо, чтобы этот чертов идиот делал с ней такие же вещи, какие вытворял с микрофоном. В определенный момент это стало больше походить на какую-то маниакальную одержимость, поэтому Марселина решила, что пора бы уже поставить все точки на i и наконец-то закрыть тему со стойкой и своими эротическими фантазиями. Она точно знала, что ни при каких обстоятельствах не переспит с Тео и даже не позволит ему ничего такого, потому что для неё это было как табу. Не заводить никаких отношений, если на следующий день у неё не было возможности смыться без возможности её найти. Вот когда Марси сможет так сделать, то тогда другое дело, а пока она была привязана к этому месту и значит не могла даже обсуждать какие-либо отношения с кем-то. Так что ей оставалось молча следить за объектом своего вожделения, кусать губы от недотраха и мечтать о таких глупостях, как стать стойкой микрофона. А затем ей пришла гениальная идея, из-за которой всё грозилось пойти к черту.
Марси подумала, что будет клево раз и навсегда поставить точку в своих фантазиях. Для этого достаточно было просто после концерта прийти на сцену и убедиться, что стойка обычная и всё обычное, а её помешательство было только в голове. И не делал Тео ничего такого с реквизитом, просто ей так хотелось думат. Гормоны, собственное воображение просто играли с ней глупую шутку. Вот и вся проблема. Надо было только убедиться в этом. И именно по этой причине она стояла прямо сейчас на сцене в пустом зале клуба, когда уже здесь никого не было. Около часа назад была репетиция, так что реквизит еще остался, но все музыканты ушли. И, естественно, первым сбежал Тео, видимо, отправившись покорять очередные женские сердечки. Для Марселины это было идеальным, ведь никто не сможет поймать её с поличным. Камер тут не было, да и в зале было темно, потому что клуб сегодня не работал и был открыт специально по их просьбы для репетиции. Одним словом все складывалось идеальным образом, чтобы она могла залипнуть на сцене рядом с микрофоном и наконец-то убедиться, что в нем не было ничего такого волшебного, а уж тем более он не должен являться к ней в разных фантазиях с высоким рейтингом.
Убрав волосы в высокий хвост, Марселина оставила свои вещи в гримерке, а затем под шумок быстро прошла на сцену. Неоновые вывески на баре переливались разными цветами, как и вся внутренняя иллюминация клуба, которую забыли отключить. Таким образом из света были лишь блеклые вспышки, которые едва-едва освещали сцену. Девушка решила, что не будет включать прожектора, ибо ей было это не так нужно. Уж за свою длинную жизнь она точно научилась прекрасно ориентироваться и двигаться в полной темноте, даже будучи на высоченных шпильках. А прямо сейчас на ней были кеды и черное платье, так что ничего из её одежды не мешало ей беззвучно и быстро проскользнуть в центр сцены, замерев около пресловутой стойки. Усмехнувшись, Марси вытянула руку вперед, дотрагиваясь кончиками пальцев до железного крепления, а затем пробежалась вверх к основанию, обхватывая микрофон, который тоже не успели убрать. Она наклонила стойку на себя, продолжая крепко держать её. В голове опять всплыли картинки с Тео, который вытворял черт знает что на концерте. Жаль, у неё не было такого количества артистизма, чтобы повторить всё это. Хотя... Марселина сделал шаг вперед, обхватив второй рукой микрофон, почти вплотную пододвинув его к себе. Медленно разжала ладонь, а затем крепко сжала, второй рукой проведя от вниз по стойке, качнув её вперед. Получилось, конечно же, не так как хотелось, но тем не менее жест был действительно специфическим. Решив, что она может повторить всё из арсенала Тео, она начала вспоминать все его движения, полностью  увлекшись процессом. Пока не услышала шум позади себя, а темноту не прорезал луч света от двери сзади, который отчертил её фигуры точным силуэтом на полу.
Марселина резко развернулась, тут же роняя стойку, которую молниеносно подхватила свободной рукой. Позади неё кто-то стоял прямо в лучах яркого света, так что она не сразу смогла понять, кто это был. Свободной рукой девушка прикрыла глаза, всматриваясь в силуэт, пока вдруг не поняла, кто именно её поймал с поличным. Дыхание резко сбилось, а стойка не выпала из её рук повторно, потому что нервная дрожь прошлась по всему телу, охватывая девушку вместе с жуткой паникой. Из всех людей именно ему надо было вернуться обратно и увидеть это. Видимо, мировоздание не очень любило Марселину, потому что только ей так могло повезти, что в дверном проему стоял никто иной как Тео. Марси была готова поклясться, что видела как уголки губ певца дернулись вверх, обнажая его довольную улыбку. Она так и стояла с этой чертовой стойкой в руках, в каком-то шоке уставившись на парня, даже не зная, что ему сказать и как себя вести. Определенно, из всех своих поступков об этом Марселина будет жалеть всегда.

SO DON'T YOU GO
CAUSE I'VE GOT NO ONE BUT YOU

look into my eyes
there's really nothing left to lose

Злость распространялась по ней с бешеной скоростью, а сама Марселина едва сдерживалась от желания свернуть кому-то шею. Где там её успокоительные таблеточки? Или фляжка с водкой, которая точно остудит её пыл и вернет трезвый рассудок. Глупая шутка зашла слишком далеко, но остановиться и сдать назад уже не было возможности. То есть, Марси могла бы сделать вид, что нихрена не понимает, развернуться и уйти, будто бы так и должно быть. Но потом же сама себя придушит за то, что не воспользовалась таким шансом. Вот только бы понять, что именно даст ей это шанс, и как ей разбираться со всем этим дерьмом в жизни. Может, она немного преувеличивала и всё не так страшно, но почему-то происходящее больше напоминало дешевую драму с элементами комедии с кучей не смешных шуточек за триста. Дешевое такое кинцо для любителей поспать в кинотеатре. На такое даже бесплатно бы не стоило идти.
Она все еще буравила взглядом темноту, куда улетела треклятая стойка, постепенно осознавая, что теперь новое оборудование покупать ей. Не то чтобы это как-то волновало девушку, потому что деньги никогда не были для неё проблемой, но... Но надо в следующий раз думать, что вещи бывают крайне хрупкими и кидаться ими в приступе гнева аки женщина халк не самая крутая идея. К тому же, все-таки не каждая дамочка может без проблем поднять и швырнуть так далеко эту треклятую стойку. И, наверняка, это сильно удивит Тео, если еще не удивило. Вот только он был подозрительно спокойным для человека, которого попытались унизить, оскорбить и поставить на место одновременно. А Марселина крайне не любила, когда он становился таким спокойным. Это никогда не сулило ей ничего хорошего.
Тео улыбнулся как долбанный чеширский кот, когда начал отчитывать её по поводу треклятого микрофона. Ей оставалось только фыркнуть и закатить глаза, потому что, да, черт побери, она знает сколько он стоит. И умничать тут своими познаниями в ценах на оборудование не стоит. Лучше, в принципе, заткнуться ему и стоят молчать, пока Марси будет на него кричать. Хотя, так будет не интересно. Ей нравилось ругаться с Тео по той причине, что он умел достойно ей ответить или даже заткнуть её. Никто этого не мог сделать уже долгое время, а ему это удавалось на ура. Марселина может и выглядела как девица, которой палец в рот не сунь, а то откусит половину руки, но на деле обладала тонкой душевной организацией. Просто за столько лет своей жизни умело научилась скрывать все свои эмоции, притворяясь некой "айс беби", чтобы никто не докапывался и обходил за километр нелюдимую даму. А Тео делал просто какую-то адскую хрень, заставляя её просто вести себя как влюбленная фанаточка, коих видела она за последнее время много. Все эти девочки в первых рядах, которым едва было восемнадцать, а другой половине только-только исполнилось шестнадцать, вызывали у неё то ли приступы бешенства, то ли неконтролируемую ревность. Они-то могли без последствий показывать свои чувства, а она должна была молчать и не возникать, потому что стоило ступить, как её тут же поймали с поличным. Будь Марселина какой-нибудь тупой фанаточкой, то никаких проблем не было бы. Тео дал бы свой автограф, покачал пальчиком, мол, нельзя так делать, отвел её на парковку и всё. Этой бабе бы впечатлений на всю долбанную жизнь хватило. Но вместо фанатки тут стояла Марси, которая прокололась по всем фронтам, даже не зная, как вывести ситуацию в нужное русло, чтобы избавиться от кучи последствий. Впрочем, стоило просто продолжать нападать в ответ, не позволяя показать того факта, что Тео неплохо так удается её задевать.
- Прости, я разбила твою любимую игрушку? Ну, не расстраивайся, милый, мамочка купит тебе новую стойку и микрофончик, только не плачь пожалуйста, я просто не переживу твои слезы. Умру не иначе как от смеха.
Она злорадно усмехнулась, представляя себе плачущего Тео и эта картинка почему-то заставила её улыбнуться сильнее, чем надо. Ладно, Марси была в некотором роде садомазохисткой, потому что вид расстроенного певца доставлял ей удовольствия больше, чем это было необходимо. Может быть, в этом и крылась причина их постоянных ссор, а так же её попыток задеть Тео за живое, чтобы увидеть наконец-то настоящие эмоции, а не долбанную эйфорию после каждого концерта. И в те редкие моменты, когда ей все-таки удавалось вывести его из равновесия, Марселина внутренне ликовала, радуясь этой злости, потому что ей больше нравился Тео, когда был не идеально правильным мальчиком с зализанными волосами, а наоборот. Когда он срывался и кричал на всех вокруг, но в первую очередь на неё - это всё нравилось ей гораздо больше. Так было ощущение, что перед ней действительно живой человек, а не заводная кукла со стандартным набором эмоций.
Впрочем, когда на лице Тео расплылась очередная довольная улыбка, Марси на секунду показалось, что таким вот он нравился ей больше. Всего лишь на секунду, но этого достаточно, чтобы она раздраженно фыркнула и попыталась просверлить в нем дыру, чтобы не бесил больше. Вместо этого, Марселина лишь опять закатила глаза, делая шаг назад, так, на всякий случай, после чего доверительно сообщила, куда ему следует пойти.
- Уроки дрочки оплачиваются отдельно. Свяжись с моим менеджером, чтобы обсудить детали.
По её скромному мнению всё это театральное представление стоило сворачивать. Время позднее, они все устали, пора спатюшки. Свет только погасить и стойку куда-нибудь под стол сунуть, ну, чтобы сделать вид потом, что никто ничего не знает. Тео не туп, он не будет кричать везде, что его продюсер крушит оборудование. Скорее просто будет чаще крутить пальцем у виска при встрече, считая её в край долбанутой бабенью. Только если все обойдется нормально и они сейчас разойдутся все по своим делам. Ну, кто-то трахать фанаточек, а кто-то пить, чтобы забыть увиденное. У взрослых совсем иное представление о времяпровождении ночью, которое не подразумевает крепкий сон в кровати. По крайней мере, Марси не помнила, когда в последний раз нормально спала и высыпалась. Давно свыклась с мыслью, что мертвые не спят, да и так появлялось больше времени на то, чтобы провести его с пользой. В её голове уже были планы отхода, и что надо сказать, чтобы быстренько свинтить отсюда, притворившись, что ничего не понимает. Это была идеальная тактика. Нападать, а затем быстро дать дёру, пока никто ничего не понял. Ибо её невероятно напрягало то, что сейчас происходило. У Тео на лице было написано, что он что-то задумал и это ей не нравилось. Ей, в принципе, не нравилось ничего из того, что произошло сегодня вечером, о чем она очень хочет сообщить, но молчит, с подозрением наблюдая за действиями певца. Он будто бы резко передумал что-то говорить и теперь смотрел на неё долгим, слишком уж внимательным взглядом. Будто бы изучал, пытаясь понять что-то для себя. Это определенно не нравилось Марселине, потому что она тут же начала чувствовать себя не в своей тарелке, теряя собственное преимущество перед ним. У неё уже и так было желание развернуться и молча уйти, но что-то останавливало её. Банальное любопытство, что же будет дальше.
Тем не менее, это всё дико выводило из себя, так что стоило Тео подойти ближе, то ей становилось сложнее контролировать себя, а рука для пощечины поднялась сама. Марселина хотела ответить что-то, пошутить про то, что разговаривать с невидимой публикой - это верх нарциссизма, но не успела произнести ничего, потому что всё её внимание переключилось на чужую руку, которая сжалась у неё на запястье, не давая двинуться. Оказаться уязвленной - это то что крайне не устраивало Марси в любое время. Она дернула рукой, а затем прищурила глаза, расценивая свои силы. Ей не составило бы труда оттолкнуть его от себя, но за последние пару минут Марселина и так продемонстрировала слишком много странных вещей, о которых Тео обязательно задумается позже. Он был парнем не глупым, а сопоставить пару фактов и заподозрить своего продюсера в чем-то странном ему не составит труда. Так что давать ему еще пищи для размышлений она не хотела, но происходящее напрягало слишком сильно. Марси дернула рукой сильнее, а затем буквально зашипела на певца, едва справляясь со свои эмоциями.
- Ты больной ублюдок, быстро отпусти меня, иначе...
Она полностью проигнорировала его фразу про концерт, потому что в гробу видела все эти писки визги со сцены. К черту пусть сходит, там его ждут с распростертыми объятьями не иначе, потому что было в Тео что-то такое, демоническое что ли? Не иначе он продал душу Сатане за то, чтобы взрывать зал своей энергетикой и голосом. Вот только Марселина давно поняла, что здесь далеко не всё так просто, как могло бы быть. Даже если ей почти сносило крышу, то стоило задуматься, что в голосе певца было что-то еще кроме обычного человеческого очарования. Может, обычный ведьмак? Впрочем, это было слишком очевидно. Нет, наверняка просто был крайне талантливым мудаком, который заставлял сходить с ума всех вокруг. Она редко пересекалась с представителями других рас сверхъестественного мира, стараясь их избегать. И если перед ней был обычный ведьмак, то можно было просто поаплодировать её везению, а затем с горе попытаться напиться, хотя, алкоголь её давно не брал.
Попытавшись снова вырвать руку, Марселина пыталась прожечь в человеке напротив дыру, когда тишину зала заполнил чужой голос. На секунду она замерла, полностью сосредоточившись на пении, а затем резко дернула головой, выводя себя из оцепенения. И тут же подняла вторую руку, чтобы попытаться ударить еще раз. Но и тут Тео оказался проворнее, будто бы ожидал от неё такой реакции, ловко перехватив её. Теперь Марси была в еще более плачевном состоянии и это точно её не устраивало. Она чувствовала чужие прикосновения, но сама не отводила взгляда от чужих глаз, которые неотрывно следят за ней. Искушение посмотреть вниз на губы, которые слишком долго манили её, почти достигло своего предела. Марселина стойко держалась, надеясь, что выйдет победителем из этой игры, потому что когда Тео замолк, то сразу становится проще справиться с собственными эмоциями. Ровно до того момента, как он своим чертовым томным голосом протянул еще одну строчку. Она моргнула и в следующую секунду уже смотрела на губы, понимая, что, собственно говоря, только что пропала. Марси почти чувствовала эту блядскую довольную улыбку, но сознание отключилось, махая ей белым платочком немедленно капитуляции на прощание.
Да пошло оно к черту.
Марселина поменяла местами их слишком быстро и даже тот факт, что руки всё еще были блокированы Тео, не мешали ей буквально впечатать его в стенку. Хотя, не так уж сильно он её теперь держал, будто бы ждал от неё хоть каких-то действий. В голове Марси слишком пусто, чтобы думать о таких вещах и действует скорее на автомате, находя стенку вполне подходящей для всех своих приличных и не очень мыслей. Благо, она тут была рядом, будто бы ждала, когда же уже наконец-то у кого-то из них сдадут нервы. Марси схватила Тео за воротник рубашки, притягивая к себе для поцелуя, запоздало понимая, что если перед ней все-таки кто-то из сверхъестественного мира, то она спалилась уже сотню раз. Но слишком долго она молчала и подавляла свои желания, потому что нельзя быть таким очаровательным мудаком и при этом быть таким недосягаемым. Когда-нибудь за такое надо платиться.
Расплата для Тео пришла в лице Марселины. Расплата же для неё, видимо, наступит чуть позже.

i see it in your eyes
the suffering it hides the blue
but i know that it's never gonna hide the truth
the truth, baby

i can only do so much
and of course it's never enough
i don't think that you see
exactly what you're doing to me

Её черные и слишком длинные волосы лежат повсюду: на столе, на полу, на БиМо, в разноцветных колбочках химических растворов Жвачки, между книжными листами в библиотеке принцессы Черепахе, и даже на Призмо. Особенно на Призмо, потому что Марселине нравится зависать между временем и пространством, зная, что это абсолютно безопасно. Розовый и плоский человечек, который и составляет все это время и пространство, безумно веселый, а тусить с ним и Джейком самое клёвое, что можно придумать. Ей кажется, что её жизнь давным-давно остановилась, потому что дни тянулись один за другим. Такие одинаковые, такие похожие, будто бы их кто-то штамповал на специальной фабрике. И название у неё какое-нибудь из серии "Abadeer Company". С каким-нибудь тупым слоганом, который обязательно бы придумал её дорогой папочка, рассчитывая на поддержку дочери. Да вот только Марселине уже плюс-минус тысяча лет, а всё вокруг такое одинаковое и ненастоящее, что ей хочется выть. Всё слишком мультяшное, ненастоящее, неживое. Не такое. Она не знает, почему у неё в голове такие странные сравнения, почему её не устраивает всё, а превращения в демоническую форму стали почти нормой. Марселина лишь оставляет везде свои черные волосы, будто бы была кошкой, которая вечно гуляет сама по себе, не смея и не желая оставаться где-то навсегда. Навсегда - это её бесконечная, вечная и слишком хреновая жизнь. Навсегда - это её папочка из другого измерения, который пожирает чужие души на завтрак. Навсегда - это слишком мерзкое слово для создание, которое почти олицетворяет его.
Она летает между книжными стеллажами, вытаскивая книги одну за другой, вырывая строчки из контекста, пытаясь скрасить собственную скуку. Очередной день из тысячи, когда ей чертовски скучно, а делать нечего. Конечно же, ради совсем уж острых ощущений можно было отправиться в гости к папочке, или навестить Снежного Короля, но ничего из этого не доставит ей действительно новых эмоций. Просто обновит то, что уже стёрлось из памяти. Марселина зевает, переворачиваясь прямо в воздухе на спину. Где-то рядом бродила принцесса Черепаха, которая вновь бубнила что-то себе под нос. В конце концов, это всё настолько достало вампиршу, что она сорвалась с места, вылетев из библиотеки через окно, при этом подняв приличный ветерок, отчего бумаги на столе Черепахи разлетелись в разные стороны. Марси кажется, что она даже слышала в свой адрес пару витиеватых проклятий, отчего громко засмеялась, мягко затормозив неподалеку от замка. Надо было что-то придумать, да вот только идей никаких нет, впрочем, кроме одной...
Как попасть к Призмо она знала очень и очень хорошо, ведь Джейк частенько брал её с собой. Да и много кто знал, как попасть на самые крутые космические вечеринки. Так что Абадир не особо много приложила усилий, чтобы попасть в странноватый мир розового человека. До этого момента у неё не было никаких желаний, которых хотелось исполнить, но сейчас появилось. Она хотела попасть в мир, который будет существовать до мира УУУ и будет более реальным. Насчет последнего вампирша сомневалась, но решила, что Призмо что-то придумает. К тому же, если что-то пойдет не так, то её друзья обязательно её вытащат, например загадав, чтобы она вернулась назад. Проще говоря никакого страха и ничего, чтобы действительно её как-то пугало или напрягало. Чистая импровизация не иначе. По-другому Марселина не умела жить, потому что не видела смысла. Ей хотелось веселиться, делать что-то веселое, такое, что будет долго запоминаться и вдохновлять, потому что зачем жить-то тогда? Да, она бессмертная и ей ничего не страшно, но всё равно такая жизнь - это обычное существование вне времени, которое пролетает мимо неё с невероятной скоростью. Абадир уже и забыла, какой мир был раньше, давным-давно, тысячу лет назад, когда она сама была маленькой девочкой, с надеждой смотря в будущее. Сейчас Марселина не смотрит никуда, потому что окружающие достали её своей скукой, а в зеркалах она и так никогда не отражалась в силу своего происхождения.
Розовый человечек встретил её с радостью, так что Марселина даже потусила с ним, забыв о своей идеи, а затем быстро сообразила, зачем сюда прилетела. Так что решила коротко, но ясно поведать о своем желании, надеясь, что Призмо и правда максимально удивит её, сделав бесконечную жизнь чуточку веселее.
- Призмо. Отправь меня в такой мир, который будет существовать до взрыва и при этом более реальный, чем наш. И там будет много вампиров. И людей! И повеселиться можно будет. Удиви меня что ли.
Несколько вспышек на пару минут ослепили её, а затем Марселина почувствовала мягкое дуновение ветра. Оглядевшись, вампирша присвистнула, действительно удивляюсь новому месту. Здесь было не просто реальное, окружающие вещи были просто настоящими. Настолько, что она не сразу поняла, как здесь взлететь. Деревья были выше, обстановка была другая. Абадир осмотрела себя с удивлением замечая, что выглядит тоже слегка по-другому. Кожа не такая сероватая, волосы лежат иначе. Зато солнце жгло так же. Зашипев от боли, которую почувствовала не сразу, Абадир отлетела в тень, чувствуя себя немного не уютно. Ей повезло материализоваться в месте, где никого не было, так что она решила переждать до вечера, или просто перелетать от тени к тени. Впрочем, Марселина быстро сообразила, что на земле валялась её большая шляпа, которая отлично защищала от света. Быстро вернув её обратно к себе на голову, вамприша почувствовала себя значительно лучше. Хмыкнув, она решила продолжить изучать новый мир, надеясь, что скучно тут точно не будет.
Спустя час Марси поняла, что абсолютно точно любит это место. Здесь все было такое необычное, странное и непривычное, что она с интересом наблюдала за всем, пока не вылетела к дороге. Дальше она решила, что передвигаться пешком будет безопаснее, потому что до сих пор не встретила никого живого и мало ли, как неизвестные создания на неё среагируют. На удивление, встретила местных аборигенов достаточно быстро, но они её как-то не удивили. Они были похожи на неё, да и речь была понятной. Марселина даже расстроилась, сделав пометку обязательно высказать всё Призмо, когда вернется обратно. Она бродила достаточно долго по городу, в который зашла из леса, ловя на себе странные взгляды. Ну да, выглядела Марси весьма специфично. Огромная желтая шляпа из соломы, серая майка с черным пиджаком сверху, а так же высокие зауженные темно-синие джинсы, с дырками на коленях. И кеды. Конечно же, это было нормальной одеждой, но среди остальных выделялась она прилично. К тому же, местами Марселина отрывалась от земли, делая вид, что идет, хотя летела над дорогой, но только так, чтобы никто не замечал. Она подлетала к витринам магазинов, крутила разные штучки, смеялась над каким-то вещами, пугала людей, которые к ней подходили и пытались что-то спросить.
В конце концов, вампиршу занесло почти в самый центр города, где почему-то была большая суета. На самом деле, она знала настоящую причину появления здесь. Кровь. Марселина очень четко чувствовала её, потому что последние попытки выпить что-то красное из вещей оказывались провальными, ибо люди сразу на неё смотрели, стоило ей поднести какую-то вещь к лицу. Поэтому приходилось терпеть, но стоило почувствовать знакомый металлический привкус она интуитивно пошла в нужную сторону. Игнорируя окружающих, Абадир как-то добралась внутрь здания, отмечая хаос, который там творился. Впрочем, ей тут же попались несколько трупов, что заставило её действительно удивиться. Но думать долго она не стала, тут же полакомившись давно забытым вкусом крови, пусть уже и не совсем свежей. Почему-то она была уверена, что найдет скоро и свежую.
Полетав по помещениям, Марселина уже хотела смыться, потому что за окнами уже темнело, но напоследок решила спуститься на первый этаж и заглянуть в большой зал. Пролетев над лестницей, ведь живых тут не было и никто этого не заметит, вампирша остановилась перед входом, с интересом наблюдая за двумя особями мужского пола. Тот который стоял к ней спиной явно был настроен слишком враждебно по отношению того, кто её увидел и немного удивился. Абадир пожала плечами, а затем подлетела и молча свернула шею какому-то чуваку, который не видел опасности. Собственного, не её проблемы. Марселина даже не стала приземляться всё так же поря на полом, молча смотря на оставшегося парня, который не проявлял никаких эмоций, как и она. И это уже было интересно.
- Вот только не говори, что вот это всё сделал ты. Не поверю. Ты слишком хлюпик.
Марси поднялась еще выше, облетая парня со всех сторон, а затем спустилась оказавшись на одном с ним уровне, склоняя голову в бок, пытаясь понять, что за создание перед ней. Одно она точно знала - он точно был не слишком живой, а значит был похож на неё. И это уже было успехом.

‘cause i know what i've been missing
and i know that i should try

Чужое тело не слушалось и создавалось впечатление, что всё в этом мире ополчилось против неё. Все складывалось именно так, как было в её самых страшных кошмарах. Когда все оборачивалось против неё, а из рук валилось абсолютно все. Это было странно, непривычно и пугало. До чертиков, до беззвучного крика. Блум смотрела на то, как кривилось в злой гримасе привычное и знакомое лицо Айси, с трудом понимая, что кривится она сама. Она так привыкла видеть это выражение лица напротив каждый раз, когда огненные драконы окружали ведьму, лишая её сил. Каждый раз чувствовала превосходство над блондинкой, смотря на неё снисходительно, хотя очень хотелось позлорадствовать. Но ей было не позволительно этого делать, ведь Блум была воплощением доброты и всепрощения. И каждый раз она прощала Айси, даруя ей это прощение, которое к черту сдалось ведьме. И если раньше ей было плевать на то, что будет дальше, то сейчас смотря на перекошенное уже собственное лицо, начинала задумываться, что действительно испытывала каждый раз Айси, когда проигрывала «глупым феечкам».
Блум на пару минут забывает обо всем, когда подходит в зеркалу, рассматривая свое новое тело. Проводит рукой по белоснежным волосам, дотрагивается рукой до зеркальной поверхности, вглядываясь в лицо, которое оказывается могло не только перекашиваться от злобы или искривляться в мерзких усмешках. Айси могла улыбаться. И быть удивленной. И спокойной. И абсолютно нормальной, если так подумать. Блум в принципе забывает обо всем, разглядывая саму себя, пока не видит в отражении книгу с заклинаниями. И тут же вновь вспоминает, по какой причине стоит здесь и что действительно происходит. И лицо в зеркало снова становится привычно озлобленным и таким знакомым. Ведьма могла бы быть действительно красивой, не будь вечно такой злой на весь мир. Пробежав взглядом по комнате, девушка быстро подошла к шкафу, решительно открывая его. Идти разбираться с Айси в своем теле в одной ночной рубашке - это было как-то странно. Перебрав парочку нарядов, она остановилась на юбке и кофте, которые хоть отчасти выглядели адекватно, а не так будто бы ведьма вышла из какого-то БДСМ клуба. Все её вещи были из кожи, либо из какого-то латекса, который неприятно стягивал кожу, но выбора особого не было. Переодевшись и собрав волосы в хвост, Блум быстро и бесшумно вышла из комнаты, даже не осматривая квартиру. Если Трикс живут вместе, то ей лучше быстрее отсюда смотаться, пока «сестренки» не проснулись. Оказавшись за пределами унылого и темного, подстать ведьмам, жилища, блондинка тут же телепортировалась в свою квартиру, молясь, что все будет в порядке. Может быть, это все еще был слишком реалистичны кошмар. И он немного затянулся. А как только телепортация произойдет, то Блум проснется в своей кровати в обнимку со Скаем и все будет хорошо. И она честно не будет больше доставать ведьм, постарается свести их общение к минимуму, а, может быть, даже извиниться перед ними. Только пусть этот кошмар закончится наконец-то, потому что ощущать холод от привычной телепортации было слишком непривычно.
Видимо, её состояние было весьма нестабильным, потому что вместо собственной комнаты, Блум оказывается сначала у порога квартиры. Она повторяет телепортацию снова и уже со второго раза попадает к себе. И тут же видит странную картину, точнее, абсолютно нормальную и привычную, но только с другой стороны. Скай держит за руку Блум, а она удивленно смотрит на внезапно появившуюся Айси. Это нормально. Вот только если раньше фея видела это только со своей стороны, то теперь это увидела другими глазами. С другой позиции. И от чего-то внутри все сжалось, стоило вновь осознать, кто действительно был на её месте. От того не сразу она сообразила, что приняла поспешное и слишком импульсивное решение, вскидывая руки вперед, выпуская ледяную стрелу, абсолютно забывая, что Скай не в курсе, что происходит. И для него все выглядит иначе. Она понимает, что совершила непоправимую ошибку только тогда, когда её возлюбленный замирает ледяной статуей напротив, а Айси в её теле безразлично на это смотрит. Сама же Блум тут же бросается вперед, дотрагиваясь до льда, с удивлением понимая, что для неё он больше не холодный. Холод ей больше не страшен, а вот огонь.
Ведьма в её теле усмехается и на лице появляется очень знакомая усмешка, которая совсем не идет Блум. И это только сильнее раздражает, пробуждая целый шквал эмоций. Никогда такого с ней не было, но сейчас её захлестывало ненавистью, злобой и контролировать все эти чувства было слишком сложно. Блум резко вскакивает, хватая за горло саму себя, крепко сжимая, едва сдерживая свое желание переломать самой себе шею. Только когда на кончиках пальцев начинается знакомое пощипывание, она резко отталкивает от себя Айси, с ужасом смотря на свои руки, отчаянно хватая ртом воздух. Еще немного и Блум бы убила. Не просто убила одну из Трикс, которая портила ей всю жизнь, нет. Она бы убила саму себя. И от этого подступающая истерика становится реальной.
— Какого черта ты сделала со мной? Какого черта? Что с тобой не так, Айси? Почему ты всегда всё портишь? Почему ты всегда портишь мою жизнь? Почему всегда я?
Блум задыхается от рыданий, но слез нет. Только злость, а вместе с ним неконтролируемая магия холода, которая никак не хочет ей подчиняться. По всему паркету расползаются ледяные узоры изморози, а в самой комнате с каждой секундой понижается температура. Ей бы очень хотелось успокоиться, но истерить было намного проще, потому что слишком она устала быть хорошей и принимать правильные решения по отношению к Трикс. Постоянно прощать их, оставляя им жизнь, запирая в бесполезной тюрьме. Постоянно делать вид, что ничего не произошло. Постоянно соглашаться с тем, что надо забыть и жить дальше. Только Блум помнит все. Помнит, как Айси забрала её силу. Помнит, как раз за разом проигрывала ей. Помнит каждое оскорбление, каждый удар в спину. И от этого её злость и ненависть к ней становится еще сильнее. Пусть она для всех храбрая хранительница Драконьего Огня, но сейчас Блум была не в своем теле. И не была милой феей из Алфее. Она находилась в теле ведьмы и могла себе позволить пару неконтролируемых агрессивных вспышек гнева, превращая собственную комнату в ледяную пещеру.
Она смотрит на саму себя, но все равно видит Айси. В этих движениях, в ухмылке, слышит яд в голосе. И от этого злится еще сильнее, потому что понимает, как бы выглядела, если позволила злости взять над собой верх. А еще злится от того, что прямо сейчас позволяет этому происходить, и то, что ей это нравится. Нравится испытывать все эти негативные эмоции, которые так давно держала в себе. Будто бы освободилась. Блум даже забывает о том, что заморозила Ская, что вряд ли сможет вернуть его обратно, что стоящая рядом Айси вполне может толкнуть его и статую, чтобы разбить. Обо всем забывает, кроме своей злости на происходящее. От того мысленно вздрагивает, когда слышит собственную речь и голос.
— Ты прямо сейчас вернешь все на свои места, иначе ты очень пожалеешь. Думаешь, без огня я не справлюсь? Думаешь, я побеждала только потому что он у меня был? Я побеждала каждый раз, потому что хотела. Каждый чертов раз я хотела уничтожить вас, уничтожить тебя. Но я же фея, я же добрая. Кто запретит мне сейчас уничтожить тебя, Айси?
Блум смотрит на неё со злостью, понимая, что перегибает палку. Что это в ней говорит чужой голос, что она бы такое не сказала и попыталась договориться. Вот только больше договариваться с Айси не хочется. И видеть тоже. Хочется намотать её волосы на руку, а затем очень долго прикладывать головой обо стену, наплевав на то, что ведьма сейчас находится в её теле. Блум слишком долго была хорошей и правильной. И сейчас она хоть на время обрела ту свободу действий, которую давно хотела. И если Айси думала, что сможет забрать Огонь Дракона так просто, то точно ошиблась, потому что теперь ей придется столкнуться с самой собой и своими силами. И Блум сделает все, чтобы эта встреча для ведьмы закончилась плачевно.

but there's hope in this admission
and there's freedom in your eyes

звери – ты ходишь в нижнем белье

Песцом быть классно.
Ты такой бегаешь везде, прыгаешь, делаешь заначки из еды, чтобы больше никто не сожрал её кроме тебя. Ляпота, а не жизнь. Можно отгрызть кому-нибудь голову, а можно удирать вместе с сородичами от особо шибанутых крупных зверей. Можно делать что угодно и никто не будет тебе говорить, что вот это вот правильно, а это нет. Потому что зверям наплевать. Наплевать ровно до того момента, как какой-нибудь умник выходит на охоту ради своего развлечения, обрывая жизни несчастных животных просто потому что он долбоящер редкостный.
До того момента, как вся её жизнь разделилась на до и после, у неё все было не так уж и плохо. Да, в детстве выловили из родных снежных полей и привезли куда-то там, но спасибо хоть не сдали на шубу, потому что мелкая еще была. Мелкая, худая и жутко писклявая. Её бы придушили сразу, если она не пришлась по душе дочке охотника. Какое-то время пожила там в клетке, а потом от неё избавились как от ненужной игрушки. Выкинули на помойку, мол, выживай сама. Песцы, конечно же, как и все мелкие животные еще те падальщики, но вдали от родных снежных просторов было проблематично найти себе еду и не спалиться при этом. Да и климат явно был далеко от привычного. Одним словом, все хрень давай по новой.
И по новой началось немного внезапно.
Стоит опустить те моменты, когда пьяный будущий обладатель песцового фамильяра нашел свое пушистое "счастье", которое скорее выглядело как грязный комок шерсти около помойки. И последующие маты перематы, с которыми отмывали этот кусающийся и истерично визжащий комок. Нужно сразу переходить к тому моменту, когда из песца сделали человека и нарекли Мэлани. Пожалуй, Алек проклинал этот день и ту попойку очень сильно, потому что появление фамильяра в своей жизни явно не планировал. Но избавиться от блондинки с очаровательными кудряшками и поистине жутким визгом стало невозможным. Сначала, Мэл долго пыталась научиться и привыкнуть к разным человеческим штукам. Только выходило хреново. Взяв самые отвратительные черты характера хозяина и вытащив из памяти манеру поведения своей прошлой хозяйки, блондинка стала настоящим исчадием ада, которое требовало к себе невероятное количество внимания, начиная устраивать истерики по любому поводу. Впрочем, быстро освоившись с чтением и человеческим языком, Прэстон перешла на телевидение, а затем и на интернет, стремительно пополняя свои навыки и знания. Вот только были они какими-то выборочными. Если в целом она примерно представляла, что и как происходит в человеческом мире, быстро свыкнувшись с новым своим внешним видом, то вот навыки социализации ей давались плохо. Мэл едва ли не кидалась на незнакомых людей, с трудом тормозя себя. А по свой внешний вид можно было промолчать. То что у неё сразу же появилась привычка либо ходить голой, либо в нижнем белье - это неоспоримый факт. Привыкнув, что раньше одежда ей не была нужна, Мэлани с большим трудом пыталась привыкнут к тому, что в человеческом мире она крайне необходима. И если дома еще можно было позволить себе весьма откровенно ходить, хотя для неё это было абсолютно нормально, то выйти на улицу в чем мать родила, простите, в чем Алек создал, было весьма проблематично. Хотя бы по той причине, что было чертовски холодно. А обращаться постоянно в песца было не самой хорошей идеей. Так что Прэстон быстренько перебрала весь доступный ей гардероб, соображая, что мужские вещи ей абсолютно точно не подходят.
Вот тут и началось самое большое веселье, потому что Мэлани залезла, в ставший уже родным гугл, где набрала пару обычных запросов. Про моду, про цветовые сочетания, про популярные бренды и так далее. Уже ближе к вечеру она четко представляла, что именно хочет, что ей подойдет и в каких количествах. Только не особо понимала, как это все достанет. Но пораскинув мозгами, которыми её природа не обделила вопреки шуточкам про блондинок, Мэл сообразила, что ей банально нужно найти карточку Алека. Вот только тут встал вопрос ребром, потому что хозяин отказывался этого делать. Вместо этого, в один из дней он тупо забрал её из уютный и привычной квартиры, нарядив в свою рубашку, после чего усадил в машину и увез. В первый раз в своей новой жизни Прэстон стало действительно страшно. Примерно поняв, что именно она теперь представляет, ей не очень хотелось, чтобы от неё снова избавлялись. Опять остаться одной совсем не хотелось, так что Мэлани мысленно поклялась, что больше не будет пытаться стырить кредитную карточку Эндрюса и даже перестанет делать припасы алкоголя, который ей так понравился. Правда, поклялась с перекрещенными пальчиками, но не факт. В любом случае, когда её просто сгрузили в отель, дали мороженное и бутылку вина, после чего удалились, Мэл почувствовала себя намного лучше. Правда, поведение Алека её немного пугало и напрягало, но это его проблемы. Пусть главное от неё не избавляется, а она попробует как-нибудь ему помочь. Ну, или просто будет делать его жизнь веселее и разнообразнее, а то было ощущение, что перед ней самый унылый человек Англии, если не всего мира.
Спустя пару часов появляется еще один гость, который игнорирует сначала Мэлани, а после пары попыток склеить её, получает пару хороших таких царапин на лице, после чего оставляет её в покое. Все время пока мальчики бухали в комнате, блондинка сидела в ванне с ноутбуком, изучала интернет, допивая и доедая свои запасы сладкого алкогольного успокоительного. Впрочем, скоро шум из комнаты прекратился, а все её лакомства подошли к концу. Так что Прэстон вышла из своего убежища, присвистнув от количества бутылок на полу. Ладно, когда-нибудь она догонит своего хозяина и перегонит. Потом. Обнаружив, к слову, этого самого хозяина в отключке и его собутыльника в таком же состоянии, Мэл довольно хмыкнула, решив отправиться к бару, когда в дверь начали барабанить. Пытаясь вспомнить, что ей говорили про такие ситуации, она подошла к выходу, а затем пожала плечами и открыла дверь. В конце концов, пусть Алек сам разбирается со своими гостями. Это её не касалось. Поймав на себе удивленной взгляд рыжеволосой девицы, которая прошла в комнату, блондинка двинулась за ней, замерев в дверном проеме. До неё почти после первых фраз дошло, что говорили о ней. И то что Эндрюс был немного помят тоже из-за неё. Фыркнув и закатив глаза, Мэл собиралась уже уйти, когда наконец-то к ней обратились. Ну надо же, заметили! А то ей показалось, что обсуждать кого-то, кто при этом находился рядом, это уже нормально в этой комнате. Скептически подняв брови, чему она недавно научилась к Алека, фамильяр пожала плечами, а затем прошла внутрь комнаты, плюхаясь на свободную кровать.
- А я думала, что моего мнения тут никто не спросит. Ну, допустим да, фамильяр. И двести баллов гриффиндору, или слизерну, или кому-то там еще, потому что да, я фамильяр песец во всех смыслах. Показать?
Мэлани ехидно улыбнулась, впрочем, под грозным взглядом Алека её улыбка быстро скисла, поэтому она показала им язык, посчитав, что с неё хватит общения с кем-то еще кроме хозяина. Люди ей не нравились. Люди которые умели колдовать, пили кровь, превращались во что-либо хвостатое и далее по списку надоели ей еще сильнее. Пусть сначала разберутся между собой, а потом уже её достают.

У всех бывает чувство, как будто кто-то наблюдает за ним. У кого-то в большей степени, у кого-то в меньшей. Всегда по разному, но это чувство всегда будет преследовать. И в какой-то момент оно либо перестанет беспокоит совсем и от него можно будет отмахнуться, как от назойливого насекомого, не придавая особого значения. Либо станет навязчивой идеей, которая будет преследовать и затем превратится в паранойю, чтобы свести человека с ума. Определенно, в последнем варианте нет ничего хорошего, потому что кому хочется превратится в сумасшедшего? Правильно, никому. Но вот избавиться от навязчивых страхов бывает сложно. А сложнее всего избавиться от призраков прошлого, которые безымянной тенью следует за тобой по пятам, перекрывая кислород в самые неподходящие моменты своим появлением. Кошмары из давно забытой жизни временами становятся слишком реальным, до дрожи пугая даже бессмертных.
Аделаида давно не видела сны. Она почти не спала, привыкнув существовать на кофе и собственной бесконечной энергии, постоянно занимаясь чем-то. По большей части ей не хотелось засыпать, потому что страх увидеть давно забытые картинки прошлого был слишком силен. Воспоминания из прошлой жизни были словно блеклыми фотокарточками, которых у неё было навалом. Ада страдала от потери памяти, постоянно делая фотоснимки, чтобы затем помнить хоть что-то. Но многие фото уже давно потеряли четкость, а люди, которые были на них уже давно мертвы, или близки к тому, чтобы взойти на смертный одр. Да и сама Аттэм с трудом вспоминает хоть кого-то из всех тех, кто изображен на её фотографиях. И вспоминать не особо хотела, потому что каждый человек - это болезненное воспоминание, с которым ей приходилось жить. Многие умерли у неё на руках, а со многим ей пришлось прощаться, потому что человеческая жизнь слишком коротка. И Аделаиде было всегда сложно справляться с потерями, но оставшись одна это стало совсем невыносимо. По этой причине она старалась быть полностью одна и не привязываться к новым людям, чтобы в последствии было не так больно. Но только вместо этого в её жизнь вновь вернулись старые призраки, а теперь еще и с большей силой, после использования на ней странного артефакта. Наверное, ей просто казалось, что это какой-то странный эффект, потому что ничего кроме банальной слабости, которая была связана голоданием, у неё не было. Ей всего лишь нужно было бы поесть и все. Но на деле же все обстояло гораздо хуже.
Покинув дом Кровавого Короля, Аделаида долго шаталась по улицам, пытаясь добраться домой. Почему-то вновь вернулся приступ, который теперь перешел в галлюцинации и весьма сильные. Ада видела повсюду свою давно умершую сестру. Всю такую же молодую, прекрасную и с легкой улыбкой на губах. Меда забытая, исчезнувшая из её головы многие десятилетия назад, теперь бродила вслед за сестрой, нашептывая ей что-то на каждом повороте, а затем исчезала стоило Аделаиде повернуться назад. Преследуемая невидимым призраком, ей казалось, что она сходит с ума больше, чем обычно, потому что Медея была слишком реальной. И никакие таблетки, никакая свежая кровь не могли унять это бушующее безумие, которое охватывало Аду каждое мгновение, стоило ей увидеть где-то рядом знакомую тень.
Какое-то время Аттем шарахалась по улицам, пугая прохожих, пока остатки разума не подсказали ей свернуть в сторону барных улиц. Днем там всегда было пусто и тихо, лишь редкие пьяницы попадались ей на пути, но завидев её издалека, тут же разворачивались и исчезали с пути Ады. И не удивительно ибо видок у неё был потрепанный. Но больше всего пугали глаза. С трудом контролируя себя, у неё то наливались кровью глазные яблоки, то снова сходили, являя панический взгляд и мольбу о помощи. Вот только никто не хотел к ней подходить, отчего немного свихнувшейся Аделаиде приходилось шарахаться в полутьме старых улочек, желая найти покой. Ей всего лишь надо было попасть домой и поспать, но дорога туда была слишком проблематичной. К тому же она хотела разобраться со своими призраками именно на улице, чтобы не пускать их в квартиру. Да, звучало безумно, но для неё было важно оставлять собственное сумасшествие за пределами дома, ибо там была её крепость. И если она падет под натиском выдуманных галлюцинаций, то Аделаиде придется искать себе новое место проживание, ибо вернуться туда, где её поджидают мертвые, пусть и не настоящие люди, было для неё невозможным.
Забившись в какой-то угол, Ада обхватила руками голову, шепча что-то на нескольких языках сразу, пытаясь успокоить себя. Ей казалось, что сестра ходит где-то рядом. Незримой тенью преследует её и исчезает, будто бы насмехаясь над ней. Это было ужасно. Медея давно не являлась ей в форме галлюцинаций, и Аттем-младшая смогла уже забыть её. Но сейчас каждый шорох, каждый звук отдавался болезненным эхом в её голове, воскрешая то, что уже было давно погребено. Ада не хотела вспоминать сестру. Не хотела вспоминать её улыбку, мягкий голос и теплые объятья. Не хотела вспоминать вместе с ней родителей, но больше всего не хотелось ей вспоминать Уилла. Его образ был слишком живым в голове будто бы он не бросал её тогда у корабля, обрекая на безумное существование в одиночестве. Но почему-то сейчас он был где-то позади, а самой яркой галлюцинацией все еще оставалась Медея.
Аделаида нарезала круги по маленькой подворотне, куда смогла зайти, чтобы скрыться от любопытных глаз, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. В какой-то момент Аделаида буквально взвыла, падая на колени, ухватившись за головой. Она уже не контролировала саму себя, чувствуя, что если случайно попадется ей просто прохожий, то вряд ли он останется живым. И именно в этот момент Ада услышала шаги. Вскинув голову, Аттем встретилась с давно забытыми и родными глазами, ибо больше ничего не узнавала в своей галлюцинации. Ада поразилась сама себе, когда резко дернулась вперед, всего лишь за секунду утаскивая собственную галлюцинацию в переулок, вжимая её локтем в стенку.
— Прочь из моей головы, прочь! Ты давно сдохла в том чертовом пожаре! Как и родители, померла, оставив меня одну! Как и Уилл, который сгинул в море! Ты просто галлюцинация, пошла вон из моей головы! Прочь, прочь, прочь, ПРОЧЬ!
Ада вжала в последний раз девушку в стенку, в надежде, что та исчезнет, как и всегда. Как и во все те разы, когда Аделаида мечтала, чтобы призрак сестры оказался реальностью. Когда молилась всем богам, надеясь, что Меда выжила и каким-то образом обратилась, потерялась где-то в вечно огромных мегаполисах, а теперь нашла её. Зажмурившись, Аделаида начала считать до десяти, умоляя вселенную, чтобы эта галлюцинация исчезла наконец-то, потому что разочароваться в тысячный раз было уже давно привычно.
Но, видимо, сработал старый жизненный закон, когда хочешь чего-то очень сильно, то все случается наоборот. И пожелав, чтобы призрак Медеи исчез, Аделаида даже не могла себе представить, что незнакомая девушка перед ней действительно её живая и давно забытая сестра. А всего лишь надо было попросить чего-то наоборот.
Всего лишь надо было потерять веру, чтобы снова найти и с сомнением в глазах смотреть на потерянную сестру, когда уже счет до десяти закончился.

i knew you were trouble
when y o u walked in

Наверное, она и правда было огромной проблемой. Вечно во всё влезающая, истеричная, с огромными амбициями и полным отсутствием самоконтроля. С наивными взглядами на жизнь и постоянной жаждой быть в центре желания. Мэлани всегда хотела быть единственной причем это касалось абсолютно любых вещей. Единственная, кто обладает самой большой коллекцией музыкальной шкатулок по Сейлор Мун. Единственная, кто может кричать почти на ультразвуке, заставляя окружающих приходить в шоке от такого гипер крика. Единственная, кто имеет право доставать Алека олл дей и олл найти без угрозы для себя, ведь она по факту неприкосновенная. Ей нравилось это чувство, когда нет больше никого, кто бы разделил с неё её вещи, то чем она владела полностью и самолично в одно лицо. Этого было достаточно, чтобы быть счастливой, а так же этого хватало, чтобы прийти в бешенство, потому что Прэстон очень не любила делиться. И если исключительность её коллекции музыкальных шкатулок можно было поставить под сомнений, потому что она часто видела на ebay'e подобные вещи, то когда кто-то покушается на то, что действительно принадлежит ей, Мэл приходила в бешенство. В первую очередь, это касалось её хозяина, потому что их отношения были слишком напряженными и неясными, но тем не менее фамильяр не желала его ни с кем делить. Алек был её. Он был для неё всем миром, частью её самой, единственным, с кем Мэлани действительно могла быть самой собой. Не было человека, который был бы так же близок ведьмаку, как она, потому что по факту Прэстон была его частью, которую так любезно отделили и поселили в песца. И ведь надо было же из всех животных выбрать именно его. Впрочем, ирония была вполне ощутимой, потому что Мэл во всех смыслах стала для Алека полным писцом.
Чувство эйфории быстро прошло, так что теперь девушка смотрела на ситуацию с плохо скрываемой обидой и ревностью, ибо какого черта? Он обещал ей огромную табличку в аэропорту и пару сотен роз, а так же забрать её прямо с трапа на личном лимузине. Вместо этого ей пришлось добираться самой, проклинать всех на свете и чуть не огребсти самой. И все это время ведьмак прохлаждался, развлекаясь с очередной сисястой шваброй. И плевать, что на деле он ей ничего не обещал, кроме денег на самолет, Мэлани была уверена, что именно так всё и должно было произойти. А раз такого не случилось, то её праведный гнев обрушится на его голову прямо вот в эту секунду. Только придумает что-нибудь покруче скупки всех сникерсов в округе. В этот раз можно скупить котлы, а затем расставить их на полу пока он спит и поднять его рано утром с кровати, заставляя наступать в эти долбанные котлы и каждый раз падать, пытаясь встать. Звучит, как идеальный садистский план в исполнении Мэлани. Но для начала надо было избавиться от лишних помех. Например, от очередной блондинки. У него что ли фетиш на них или как? Впрочем, быстрая догадка мелькает в её собственной светлой голове, заставляя её расплыться в очередной довольной улыбке. Блондика, потому что он скучает по ней, пытаясь заменить. Это же очевидно. По крайней мере, для Мэл всё становится ясно да так, что она почти прощает его. Ключевое почти, потому что Алеку надо очень сильно постараться, чтобы загладить свою вину, даже если он ничего толком и не сделал.
Прэстон пропускает мимо ушей всю его речь, оглядывая комнату, подмечая все изменения. Определенно, здесь не хватает большого шкафа. А еще парочки клевых розовых картин, которые она притащила. А еще не хватает всех десяти её чемоданов, которые ждали её в аэропорту, ведь не мола же Мэл с ними шататься по городу. У неё с головой, конечно же, все не в порядке, но не настолько. Нет, девушка просто оставила их в камере хранения, планируя отправить туда Алека, дабы он истинный рыцарь забрал всё её вещи, которыми она тут же забьет всю его очаровательную квартирку. Она даже не обращает на него внимания, хотя радостно отмечает, что он ей рад. Мэлани уже собиралась сказать очередную саркастическую фразу, когда звук пощечины полностью поменял её планы.
Прищурившись, девушка посмотрела на истеричную блондинку, которая продолжала что-то кричать на кровати. Если бы взглядом можно было убивать, то от этой мелкой шалашовки не осталось даже и мокрого места. Мэл могла долго притворяться, улыбаться, истерить, но стоило кому-то покуситься на то святое, что по праву принадлежало ей, как у неё напрочь отключался инстинкт самосохранения. Просто будто бы кто-то в голове щелкал пальцами, отключая разумную часть фамильяра, оставляя её наедине с собственным безумием. Обычно, в такие моменты безумие выдавало невероятные финты, подталкивая девушку на безумные поступки. Например, прямо сейчас ей хватило одного взгляда на Алека, чтобы молча подойти и распахнуть панорамное окно, с интересом наблюдая, как через секунду там скрывается блондинистая сиська. Её даже девушкой называть не хочется, потому что весь внешний вид говорил о том, что уровень её интеллекта стремился к минус бесконечности. Так что плевать было, выжила ли она, зацепилась за что-то. Может быть, она и вовсе была ведьмой, так что смогла бы пережить подобный полет. Мэлани абсолютно не интересовала чужая судьба, потому что эта стерва заслужила.
Потому что никто не имел права бить её Алека, кроме неё самой.
Разобравшись с маленькой помехой, фамильяр наконец-то свободно вздохнула, радуясь, что теперь может вновь почувствовать себя как дома. И стоило начать с того, что было необходимо отчитать Алека. Взглянув еще раз в окно, с досадой отмечая, что кровавой лепешки внизу не наблюдается, Мэл повернулся обратно к хозяину, без особого стыда разглядывая его обнаженный торс. Ладно, пора было признать, что она по нему адски соскучилась и готова была броситься ему на шею прямо сейчас. Вот только сдаваться так быстро Прэстон не собиралась, решив, что сначала немного поломает комедию.
- Песец вернулся к паапочке, которому теперь полный писец. Что у тебя за мания постоянно водить к себе каких-то блондинистых шлюх, когда у тебя есть я? Такая прекрасная, чудесная и жутко одинокая, потому что ты редкостная скотина и не встретил утром меня с самолета, хотя обещал. Вот теперь поднимай задницу и езжай забирать мой чемодан.
Мэлани благополучно промолчала, что чемодан был не один, а целых десять, решив, что это будет приятный сюрприз. В конце концов, это была месть за то, что он почти полтора года не особо интересовался своим фамильяром, лишь исправно отсылая ей деньги. Она-то думала, что не пройдет и недели, как Алек будет слезно умолять её вернуться, хотя бы по той причине, что Мэл стырила большую часть его сбережений. Не тут-то было. Он упрямо молчал, даже не спрашивая, как у неё дела и жива ли она в принципе. Это задевало, так что девушка пошла на принцип, сама перестав общаться, лишь периодически требуя пополнять её счет. Так или иначе, именно Мэлани сдалась, решив вернуться на родину, потому что разлука стала действительно для неё невыносимой. В силу своего характера, она естественно всё вывернула так, будто бы закончились деньги и ей негде жить, но на деле просто желала быстрее вернуться домой. Именно здесь в Блекбёрне Прэстон чувствовала себя полностью счастливой, успокаиваясь и переставая без особых причин впадать в истерику, как было в Америке. Пока она рядом с Алеком, то всё было хорошо. Ну, не для окружающих хорошо, а для неё, но это уже детали.
Закатив на глаза на очередную саркастичную фразу, Мэл надула губки, показывая всю степень своей обиды и злости, пока не заметила ярко красный след на щеке ведьмака. Злость на мелкую тварь снова застелила разум, отчего фамильяру искренне захотелось выкинуть эту сучку еще раз из окна, но уже без возможности спастись. Сделав несколько неуверенных шагов, и проигнорировав раскрытые для объятий руки, Мэлани не уверенно дотронулась рукой до щеки, крепко сжав губы. Определенно, если та тварь еще жива, то пусть только попадается ей на глаза. Она ей такую сказочную жизнь устроит, что мало не покажется. Почему-то вдруг стало очень грустно, и Прэстон почувствовала, что готова вот-вот расплакаться, даже не совсем понимая от чего. Всхлипнув, Мэл крепко обняла Алека, утыкаясь лицом ему в грудь, тут же заливая его слезами. Будь на нём рубашка, то определенно на ней остался бы след от макияж и огромное мокрое пятно. А так она могла реветь сколько угодно, крепко обнимая Эндрюса, будто бы желая восполнить его нехватку за все полтора года собственного отсутствия.
- Какой же ты идиот. Я же скучала по тебе.
Конечно же, Мэл не хотела признаваться в этом, но просто не могла удержаться. Она и правда очень соскучилась, даже не осознавая, как ей было тяжело без него. И дело было даже не в связи хозяина и фамильяра, а в том что Прэстон искренне в нем нуждалась без каких-либо магических штук. Так что теперь он точно не избавиться от неё и ему придется смириться с тем фактом, что Мэлани собиралась остаться здесь на этот раз навсегда.

cause i knew you were t r o u b l e
when you walked in